Звёзды светят всем. Ахмет Хатаев

на честном слове держатся. Вот и решили возле штаба, к тому же блиндаж укрыт от ветров, в нем теплее будет, – пояснил Забарела.

      – Вот это правильно, морозы на носу.

      – Мы из зимнего уже кое-что получили, да и роты тоже.

      – Это хорошо, с нашими морозами без теплых вещей окочуриться можно. А помнишь, как мерзли в сорок первом?

      – Помню прекрасно, – оживился Забарела, – особенно то, что ты с ребятами сделал для меня. Иначе до рядового разжаловали бы, могли и в каталажку загнать.

      – Могли, ты же этого тыловика чуть не прибил своим кулачищем, – улыбнулся Восковцев.

      – Но все же знали, что он обкрадывал нас, пользуясь поддержкой командира части, да еще эту медсестру чуть не изнасиловал. Не мог же я мимо пройти… – не договорил Забарела, недовольно рубанув рукой воздух.

      – Ты поступил как настоящий мужчина, и потому мы поддержали тебя.

      – Я никогда этого не забуду.

      – Сергей, не мучь себя этими воспоминаниями, жизнь-то продолжается. Идет война, звания и награды ещё будут, – произнес комбат, легко хлопнув разведчика по плечу.

      – Извини, твои слова о сорок первом напомнили мне об этом.

      – Понял, ладно, иди к ребятам, расскажи про то, как с утра дали фашистам по зубам.

      – Обязательно, – улыбнулся он и быстро зашагал к блиндажу.

      Проводив его быстрым взглядом, Восковцев пошел в штаб, который находился в цокольном этаже полуразрушенного дома. «Надо будет попросить комполка, чтобы выяснил, как приняли рапорт о восстановлении ему звания», – решил он, осторожно спускаясь по разбитым ступенькам ко входу в штаб.

      Заметив майора, часовой вытянулся в струнку, машинально поддёрнув за ремень автомат за плечом. Кивнув ему, комбат продолжил спуск, на ходу стряхивая пыль с уже снятой шинели. Едва он ступил за порог, как его заместитель капитан Ловчев, кадровый военный, награжденный орденом Красной Звезды за бои под Сталинградом, обрадовано вскинул руку к козырьку и произнес:

      – Леонид Маркович, наконец-то, а то штабисты полка уже плешь проели, где командир и почему нет доклада.

      – Я с комполка и до, и после боя разговаривал. Получим сводку от Смирнова о потерях, в том числе с немецкой стороны, и доложимся, – сказал, как отрезал, комбат и, положив шинель и автомат на порезанный осколками в нескольких местах кожаный диван из какой-то разбитой квартиры, сел на табуретку у печки-буржуйки, на которой парил чайник.

      Дождавшись его завершающей фразы, Ловчев пояснил:

      – Смирнов по людям и технике уже доложил, по танкам и трупам фашистов позже сообщит.

      – Пусть и представления на награды пришлет. И ещё. Подскажи ему, чтобы своих якутов отправил глянуть на результаты залпов «Катюш». У нас об этом наверняка спросят.

      И увидев на лице своего сухопарого, но физически крепкого зама некоторое недоумение, добавил:

      – Да, именно якутов – двух бывших охотников, которые сумели в течение короткого времени практически с нулевой