Звёзды светят всем. Ахмет Хатаев

хотя им трудно было представить, что это возможно, поскольку знали его характер настоящего воина.

      – Я расскажу ему, как вы переживали за него, – улыбнулась медсестра и направилась в палатку.

      – Обязательно скажите, обязательно! – снова в один голос произнесли разведчики и пошли к выходу из штольни.

      – А как там сержант? – спросил старшина, обернувшись к медсестре.

      – Восстанавливается, отпустим через пару часов.

      – Ему, наверно, заместо высосанной из него крови налили красное вино, и он сейчас балдеет, – хохотнул Степанков.

      – Дурак ты, братец, как погляжу, ведь знаешь же, что даже свои наркомовские сто он нам отдаёт, а ты «вино налили», – грубо упрекнул его старшина.

      – Ну, наконец-то и ты по-настоящему ожил, – рассмеялся Степанков, – а то мог бы на ходу заснуть.

      – Все, хватит балагурить, – скомандовал Забарела, рассматривая в бинокль развалины домов, через которые им надлежало пробираться к месту дислокации батальона.

      Ближе к вечеру к ним, уже успевшим похоронить Ловчева и связиста, присоединился и Алхазур. Присев рядом со своими товарищами, гревшимися у замаскированного от фашистских наблюдателей огня в расположении взвода истребителей танков, не торопясь рассказал, что заходил к комбату.

      – Что врачи сказали? – спросил Забарела, вернувший ему автомат и деревянную заготовку.

      – Сказали, что как только затянутся раны – переправят в Ахтубу.

      – Правильно, есть эвакогоспиталь в Верхней Ахтубе, это вниз по Волге, отсюда недалеко, – показал свою осведомленность Сеньков. – Туда моего земляка из взвода танкобоев на днях переправили.

      – Главное, чтобы фашисты туда не дотянулись, – обеспокоился Степанков.

      – Я слышал, как сосед комбата по палате, подполковник-танкист, сказал, что немец выдыхается, – заметил Алхазур, – так что ему эту Ахтубу уже не достать.

      – Конечно, выдыхается, – согласился Игнатов, глубже натянув ушанку на голову, – у него скоро и бомб не останется, а танки пожжём, как только носы из развалин покажут.

      – Не холодно в палате? – спросил Сеньков. – Мороз-то крепчает.

      – Да нет, там даже в хирургических палатках не холодно.

      – Тебя узнал? – с надеждой в голосе спросил Забарела.

      – Да, но он очень слаб.

      – Ничего, твоя южная кровь быстро поставит его на ноги, – как-то неуверенно пошутил Степанков.

      – Дай бог, я буду очень рад этому, – ответил Алхазур. – Если командир разрешит, каждый день буду его навещать, теперь он мой брат. Я хочу помочь ему пережить эту беду, ведь комбату надо привыкнуть к тому, что всю оставшуюся жизнь будет однорукий, а для мужчины это тяжелая доля.

      – Будем по очереди навещать, ты же знаешь, он мой ДРУг!

      – Знаю, пусть будет по-твоему.

      И действительно, все последующие дни в промежутках между боями то Алхазур, то Забарела навещали Восковцева. Он с большой радостью встречал каждого из них. С горечью в голосе рассказывал, что одной рукой