Патологоанатом. Лариса Сегида

же проявляющаяся по мере надобности своему шефу. Сейчас бы она ой как ему пригодилась, хотя бы ее глаза и уши, чтобы зорко следить за главной дверью, пока он полезет на чердак.

      Он снова взбежал на крыльцо, тряхнул за плечи свою помощницу, но та не приходила в сознание. Что случилось? Почему? Ведь она не выпила даже своей дневной нормы алкоголя, которая всегда сохраняла в ней полный рассудок и здравие. Ее подбородок блестел от обилия вытекающей слюны. Патологоанатом поднял с пола брошенную им же самим косынку и мягко вытер ею лицо женщины. В ноздри ударил слабый, сладковатый залах. Он поднес косынку к носу. Да, запах шел от нее, вернее, от чего-то мягкого, что было внутри тканных складок.

      Он тряхнул платок, в ладонь выпал ватно-марлевый тампон, пропитанный, по всей видимости, хлороформом. Откуда?! Он лихорадочно попытался выстроить цепочку мгновений, что произошли здесь, на крыльце, в его же присутствии, пока он предавался непростительному сибаритствованию в аромате курева. Наверное, тампон принесла дежурная, не на шутку перепуганная истерикой малого, чтобы обезвредить его до наступления рассвета. А он оказался сметливее и хитрее и ее же оружие обратил против нее. Женщина была уже достаточно под хмельком, чтобы угадать его действия и среагировать на них. Парень воспользовался этим и безразличием патологоанатома, которое тот явно оказывал ему. Ситуация вышла из-под контроля, и сумасшедший влюбленный хозяйничает сейчас в морге, а сам патологоанатом бесполезным дураком разгуливает под дождем в грязи и крови.

      За дверью, из глубины помещений послышалась легкая возня. Звуки были едва слышны, чтобы в голове слушателя сложилась картина происходящего там, внутри. Но патологоанатома они выводили из состояния железного спокойствия. Он перепрыгнул через перила крыльца, завернул за угол, держась за стены, чтобы уберечь себя вновь от унизительного падения в грязь на собственной же территории, фактически на его земле, месте его жизни и работы, увидел желанную, ржавую пожарную лестницу, подпрыгнул, но его роста оказалось недостаточно для достижения цели. Он кинулся искать подпорку.

      Полусгнившая гробовая крышка, черная от времени, давно использовалась в качестве скамьи для летних посиделок медперсонала. Он побежал за нею, как за спасительной доской во время кораблекрушения. Крышка обросла травой и, казалось, пустила корни в землю – настолько сложно оказалось оторвать ее с насиженного, вернее, с належенного места. Патологоанатом изодрал пальцы; жирная, мокрая земля глубоко и больно забилась под ногти, он бил по крышке ногами, пока, наконец, она с ухающим вздохом не перевернулась.

      Далее все полетело, как в кино. Он кошкой вскарабкался по лестнице на крышу, проник в чердачное окошечко и в кромешной тьме, так как спички превратились в мокрое месиво, а зажигалка отказывалась подчиняться воле хозяина, на ощупь принялся искать заветный люк. Он ступал очень тихо, боясь, что его шаги спугнут самозванца. Керамзитовая крошка предательски шуршала