Наследство. Екатерина Оленева

просто так, если не хотят разжалобить собеседника.

      «Или если история просто не является правдой», – заметила невидимый собеседник в голове Корнелии. Так, стоп! – если у парня завёлся внутренний адвокат, значит, он уже миновал парочку заслонов. – «Продолжай в том же направлении и станешь параноиком в ближайшее время».

      – Наверное, это трудно – когда разведённые родители перебрасывают тебя с рук на руки, как мячик.

      – Трудно? – фыркнул Коул, тряхнул головой, отчего его вихрастые кудри растрепались ещё сильнее. – Ну, я бы сказал, что в любом случае тебе редко бывает скучно. Обилие впечатление обеспечено.

      – И тогда тётушка решила взять вас под своё крыло? Пожалела, так сказать?

      – Пожалела? Ну, жалость, это совершенно точно не про Сибилл. Она считает, что я безнадёжен, потому что вечно тусуюсь, вместо того, чтобы «правильно распоряжаться своей жизнью». Но сейчас она считает, что я могу быть ей полезен.

      Обхватив рукой ствол дерева, Коул подтянулся и уселся на него, с улыбкой взирая на Корнелию, оставшуюся внизу. Ствол был высоким, на уровне её лица, так что получалось очень даже свысока. Теперь его лицо терялось в тени, не то, чтобы полностью, но когда стоишь против солнца, деталей не разобрать.

      – Ты уже в курсе матримониальных тётушкиных планов по нашему с тобой поводу? – голос Коула так и искрился весельем.

      Вот так, легко, непринуждённо и просто – прямо в лоб. Ну, что ж? В эту игру можно играть и вместе.

      – Да. Она упомянула о своих надеждах склонить меня к союзу, позволившему бы ей и дальше тут всем заправлять. Правда, я не слишком вникла в детали и так и не поняла, какой мне с этого прок?

      – Ну, ты получишь в своё пользование моё сексуальное, молодое тело. В постели я настоящий жеребец.

      – Неплохая самопрезентация, попытка засчитана. Но… что-то подсказывает мне, что я могу получить всё это с ней ничем при этом не делясь.

      Он весело рассмеялся.

      – И, без обид – я не слишком люблю жеребцов. Предпочитаю кошек.

      – Это всё потому, что, подозреваю, ты никогда не общалась с лошадями. Чудная звери, чуткие, красивые. И компаньоны из них отличные.

      – Это метафора? Или мы говорим о реальных лошадях?

      – Понимай, как нравится. Могу как-нибудь свозить тебя на манеж. Мне кажется, лошади должны тебе понравиться.

      – Склонна согласиться.

      – Но вернёмся к нашей возможной женитьбе. Думаешь, у меня есть шанс?

      – А он тебе нужен?

      Коул снова засмеялся и протянул Корнелии руку:

      – Давай, забирайся ко мне наверх.

      – Нет уж. Большое лучше видится на расстоянии. Я лучше останусь на месте.

      – Обещаю, что буду вести себя паинькой и не стану приставать. Ну, разве что сама попросишь.

      – Не в этой жизни.

      – С чего такая категоричность? Когда ты узнаешь меня лучше, поймёшь, какой я расчудесный мармелашка…

      – Когда ты узнаешь меня лучше, поймёшь, что каким-бы мармелашкой ты не был, я никогда ни о чём просить тебя не стану.

      – Почему?

      Эта