Жена Тони. Адриана Трижиани

и манжеты ровно так, как ты любишь.

      – Ах ты моя куколка.

      – Да, я твоя куколка, малыш. – Глэдис погладила его по щеке. – И я здесь для того, чтобы облегчить тебе жизнь.

      – И облегчаешь, спору нет. – Саверио наклонился к ней и поцеловал ее в губы, затем принял прежнее положение и снова закрыл глаза. Глэдис склонилась над ним, щекоча его ухо кончиком носа.

      – Моя мама спрашивает, когда мы поженимся, – с нежностью проговорила Глэдис. – Хотелось бы дать ей хотя бы приблизительный ответ.

      Саверио выпрямился в кресле и сдвинул шляпу на макушку.

      – Я пока не готов к женитьбе, – пробормотал он.

      – Да ну.

      – Я не шучу. Честно – не готов я.

      – Но я поняла… я думала… – Голубые глаза Глэдис наполнились слезами. Она быстро поморгала, не позволяя себе заплакать. – Ты ведь дал мне понять, что мы поженимся во время этих гастролей. Ты мне обещал.

      – Когда это я обещал?

      – Сам знаешь когда, – прошептала она.

      – Глэдис, ты особенная девушка, но мужчинам свойственно говорить всякое такое.

      Ее лицо приняло обиженное выражение.

      – Ты меня не любишь!

      – Этого я не говорил.

      – Либо любишь, либо нет.

      – Я испытываю к тебе глубокую привязанность, – заявил Саверио.

      – То есть? – повысила голос Глэдис.

      Саверио окинул взглядом салон автобуса. Многие музыканты уснули, а остальные недвижно растеклись в креслах, как пальто, наброшенные на спинки стульев. Ударник и тромбонист уселись на заднем сиденье со сложенным гармошкой спортивным разделом газеты. Они прикидывали, на каких лошадей поставить, как только приедут в Ричмонд.

      – Привязанность – это такое чувство, – прошептал Саверио.

      – Я не потому о тебе забочусь, что испытываю к тебе привязанность! Я забочусь о тебе, потому что люблю, – выпалила Глэдис. – Моя мать ожидает, что я вернусь домой в сопровождении мужа – я ей пообещала, что так будет. И вот что ты теперь намерен делать?

      Саверио хотелось остаться с Глэдис, но не навсегда, и хотелось ему этого не настолько, чтобы предложить ей замужество. Он решил было сказать ей что-то осторожное и обдуманное, то тут же понял, что слишком устал, чтобы торговаться.

      – Ничего, – ответил он.

      – Ты не собираешься дарить мне кольцо?

      – При нынешней конъюнктуре – нет.

      – Какая еще конъюнктура? Кто вообще так разговаривает?

      – Мужчина, который не намерен делать предложение.

      – Ты только о себе и думаешь.

      – Вполне возможно.

      – Возможно? Так и есть. Спроси у меня, уж я-то знаю точно.

      – Глэдис, а мы не можем это обсудить позже?

      – Не вижу, почему нельзя этого сделать сейчас.

      – Сейчас мы в автобусе. Вместе с оркестром. Хуже времени для такого разговора и быть не может.

      – У меня секретов нет. Я думаю, что я тебе просто наскучила, вот в чем тут дело. Тебе надоело. – Она резко отвернулась и уставилась в окно.

      Нью-джерсийская магистраль была просто