Тайна серебряного зеркала. Артур Конан Дойл

с бокалом и графином.

      – Да, тебе это действительно нужно, – произнес он, глядя, как гость залпом опустошил бокал. – Ну и ну, приятель, ты белый, как сама смерть.

      Отставив бокал, Смит поднялся со стула и сделал глубокий вдох.

      – Я в порядке, – сказал он. – Никогда я еще так не пугался. Если позволишь, Питерсон, я посплю сегодня здесь: не думаю, что смогу вновь взглянуть на эту дорогу иначе как при дневном свете. Это малодушно, знаю, но я ничего не могу с собой поделать.

      Питерсон окинул гостя чрезвычайно вопросительным взглядом.

      – Конечно, спи здесь, если хочешь. Я скажу миссис Берни постелить тебе. Куда ты?

      – Пойдем к окну над входом. Я хочу, чтобы ты увидел то, что видел я.

      Они подошли к окну холла второго этажа, откуда можно было увидеть дорожку, тянувшуюся к дому. Дорожка и поля по обе стороны от нее были тихими и безлюдными, омытыми мирным светом луны.

      – Я серьезно, Смит, – произнес Питерсон. – Я знаю тебя как сдержанного человека. Что вообще могло тебя напугать?

      – Сейчас скажу. Но куда же она подевалась? А, вот! Смотри, смотри! Видишь изгиб дороги прямо перед твоими воротами?

      – Да, вижу; не нужно так сдавливать мне руку. Я видел, как кто-то прошел. Сказал бы, что человек. Судя по всему, довольно худой. И высокий, очень высокий. Но что с ним такое? И с тобой? Ты все еще трясешься как осиновый лист.

      – Я едва ускользнул из когтей дьявола, вот и все. Но идем к тебе в кабинет, и я расскажу тебе обо всем.

      Так он и сделал. В веселом свете лампы, за бокалом вина и глядя в румяное лицо своего дородного друга, Смит по порядку изложил тому все события, большие и маленькие, выстраивавшиеся в безупречную цепочку, начиная с того самого вечера, когда Беллингем упал в обморок перед саркофагом мумии, и заканчивая ужасом, пережитым им часом ранее.

      – Вот, – произнес он в завершение. – Так и обстоит это черное дело. Это чудовищно и немыслимо, но это правда.

      Какое-то время доктор Пламптри Питерсон сидел в тишине с чрезвычайно озадаченным выражением на лице.

      – За всю жизнь не слышал ничего подобного! – сказал он наконец. – Ты изложил мне факты. Теперь изложи свои выводы.

      – Ты можешь сделать их сам.

      – Но мне бы хотелось услышать твои. Ты уже успел все обдумать, а я – нет.

      – Ну, должно быть, я был слегка пространен в том, что касается деталей, однако основной смысл, полагаю, вполне ясен. Этот Беллингем, с его востоковедением, узнал какой-то адский секрет, с помощью которого мумия – возможно, только эта конкретная – может быть временно оживлена. Он занимался этой мерзостью в ту ночь, когда упал в обморок. Нет сомнений, что вид двигавшейся твари спровоцировал у него нервный срыв, пусть даже он этого и ожидал. Ты помнишь, что чуть ли не первым словом, произнесенным им, было слово «дурак» в свой собственный адрес. Ну, в дальнейшем у него нервы стали крепче, и в обморок он больше не падал. Оживлять