Томление духа. Николай Старинщиков

мокро блеснули у нее.

      – Не плачь, бабуля. Все старимся…

      – Все, – согласилась она и сразу добавила: – А умирать-то не охота….

      Они помолчали.

      – Я тебе шоколадку принес, – вспомнил Ножовкин.

      – Зубов нету…

      – Ее не надо грызть. Отломил – и в рот.

      – Ну, ладно тогда…

      Ножовкин вынул из кармана плитку, положил бабушке в руку и вышел на кухню.

      Кутузов, склонившись над ведром, чистил картошку.

      – А где супруга?

      – К брату поехала – картошку докапывать…

      Ножовкин присел к столу. Дядя убрал очистки, достал из буфета пару стопок. Тем временем бабушка вышла из спальни, присела возле печи на низенький стульчик. Сидит и поглядывает – то на одного, то на другого. Слушает разговор. Слова в разговор вставляет. Выходит, дела у нее не так плохи.

      Дядя с племянником выпили, начался промеж них разговор – когда приехал, с кем приехал, надолго ли, как дети и, главное, какая там жизнь – на Волге.

      Ножовкин тихонько рассказывал. Потом вспомнил про мать, заговорил про ремонт дома. И посмотрел с надеждой дяде в глаза:

      – Карась сделал – и ей охота. Может, поможешь?

      – Не-е-е… – Губы у дяди сплющились. – Ни под каким градусом. Она меня знает. Зачем она туда пошла после пожара… Надо было хороший дом купить – и жила бы!

      – Понятно, меж вами кошка давно пробежала…

      – Эта, что ли? – дядя нагнулся, подхватил с пола кошку, погладил по голове. – Машка, ты бегала?

      – Я серьезно.

      – Ни под каким соусом. Я же не угорел… – Дядя продолжал гладить кошку. – Не обижайся, племянничек. Она мне столько пакостей сделала, так что не будем… Давай-ка лучше моей выпьем…

      Он выпустил из рук кошку и, нагнувшись, достал из-под стола трехлитровую банку.

      – Вообще-то я что хотел спросить, – продолжал Ножовкин. – Мне домкрат нужен…

      И стал рассказывать дяде про инструмент, которым пользовался при ремонте бабкиного двора. А когда рассказал о старой истории, спросил:

      – Может, дашь?

      – Так нет у меня.

      – Есть, – оживилась бабуля.

      Дядя уставился в ее сторону и спросил иронично:

      – Где же он есть-то?

      – Он им двор подпирал. Забыл, что ли?

      – И где он теперь? – улыбался дядя.

      – Под дровами, в углу…

      – Не помню…

      Он уставился, не мигая, на матушку и так смотрел, словно удав на кролика, пока старушка не встала и, поправив халат, не двинулась в спальню.

      – Пойду я, – тихо сказала она, – голова кружится.

      – Посиди еще, бабуля, – попросил Ножовкин, но та лишь махнула ладонью от бедра и удалилась. Ей не нравился ответ сына по поводу домкрата. Сидела себе – и вдруг голова закружилась. Но это она хорошо про домкрат ввернула.

      – Может, сходим с утра? – продолжал Ножовкин. – А то одному могут не дать.

      В ответ Кутузов сморщил лицо. Потом взялся за бутылку, наполнил рюмки.

      Они выпили, и Ножовкин решил тут, что пора уж ему домой.

      – Давай, ага, – встрепенулся дядя.