День за два. Записки «карандаша» чеченской войны. Артем Леонович Чепкасов

а потом долго ещё сидели за столом да беседовали с тётушкой и её дочерями о жизни, о своих планах, о том, кто нас ждёт дома. Обо всём этом мы не раз рассказывали им ещё до войны, но говорить нам было больше не о чем. Мы ведь и не жили толком. Нам только вчера и позавчера исполнилось всего по девятнадцать лет.

      И ещё я с детским наслаждением наяривал солёные арбузы, вспоминая вслух, как сильно мы с отцом их любили и всегда покупали в сельпо сразу по несколько баночек да ждали с нетерпением, когда завезут ещё. Но однажды лакомство совсем перестали привозить и со временем я о них позабыл, пока не посетил впервые дом старшины.

      Так мы просидели долго. Не попадая пьяными пальцами в лады, я что-то бренькал на гитаре, которую принесла из дома младшая дочь старшины, заканчивавшая музыкальную школу.

      А потом на угощение подоспели будущие родственники Арутюняна, и они что-то долго обсуждали уже на родном им языке, смеялись, не обращая на нас внимания. Почувствовав себя неловко, я шепнул Гафуру на ухо.

      – Пойдём в часть.

      Пьяный Татарин согласился, и мы незаметно выскользнули из дома.

      Тётя Анет догнала нас, когда мы уже притворили за собой калитку и, улыбнувшись дрожащими тонкими губами, неожиданно прошептала:

      – Спасибо вам, мальчики, что вытащили его.

      Из её тёмно-карих глаз потекли слёзы, но она продолжала улыбаться:

      – Он всё, всё мне рассказал. Не хотел, а выпытала у него.

      – Да, мы что? – сконфуженно забубнил я.

      – Ай, не говори ничего, мальчик мой. Если бы не вы…

      – Там все были, не только мы, – поддержал меня Татарин.

      – Ай, всех здесь нету, а вы есть, вам и спасибо, – она решительно вышла за калитку, схватила сначала моё лицо, бешено расцеловала его, затем Гафура и, не переставая плакать, сказала:

      – Ай, другим сами передайте, что все вы и навсегда в нашем доме самые желанные гости. Матерям вашим кланяйтесь от меня с дочками моими. Ай, храни вас Бог, мальчики мои дорогие.

      Тётя Анет быстро, почти незаметно, осенила нас крёстным знамением и повторила:

      – Храни вас Бог.

      Не зная, что отвечать и не в силах проглотить вставший в горле огромный ком, мешавший дышать, я поспешил прочь, не простившись, и только свернув на соседнюю улицу, вдруг разревелся, как девка.

      – Чего ты? – спросил Гафур дрожащим голосом.

      Закурив сам, Татарин протянул сигарету мне и, затянувшись, я сумел разбить ком в горле. Где-то глубоко внутри меня стало совсем чуть – чуть легче.

      – У нас ещё три часа до окончания увольнительной, – сказал Татарин и предложил. – Айда на рынок. Альбомы хотели купить и подарки.

      – Занял, всё-таки, у старшины бабок? – догадался я и согласился. – А ты помнишь, какой автобус отсюда до рынка?

      – Нет, – опять лукаво улыбнулся друг. – Айда пешком. Давно по нормальному городу не ходил.

      – Зябко и дождь опять собирается.

      – Не холоднее, чем в горах, – парировал Татарин. – Шайтан, я совсем забыл, в какой стороне рынок.

      – Иди