День за два. Записки «карандаша» чеченской войны. Артем Леонович Чепкасов

мусульманину нельзя что-либо подавать левой рукой, грязной она у них считается. Вот так новость. Или, как растяжки ставятся, снимаются да обходятся. Тоже ведь интересно.

      Башка говорит, мы теперь каждый день стрелять из автоматов будем и даже из гранатомётов. За несколько дней в десять раз больше, чем за год службы. Врёт. На то он и Вовка Мозговой, чтобы небылицы сочинять, в которые сам же и верит.

      А, вообще, испытываю смешанные чувства. Нет, мне не страшно, я давно к этому готов морально. Меня даже не испугали жуткие картинки из учебника по военно-полевой хирургии, которые я разглядывал от скуки, пока минувшей непривычно короткой зимой валялся в санчасти с гриппом. Я очень хотел на войну, но вот теперь не знаю, а стоит ли так рисковать? И чёткого ответа нет. Может, отказаться? Но как? Что скажут однополчане? Они не поверят, что я не сачок и во мне всего на всего говорит голос разума – не езди на войну. Ты уже однажды поехал добровольно в армию, так неужели же до сих пор не понял, кино да книжки и действительность, это совсем разное. Романтики в службе не то, чтобы нет, она есть. Со знаком минус.

      И как быть? Что делать? Зачем три рапорта писал? Да понятно, чтобы только слинять из этого опостылевшего места, окружённого высоким забором с колючей проволокой по периметру. Тюрьма. Все, нескончаемо длинные дни похожи на один. Не могу уже здесь. Вовка Мозговой, так и шесть рапортов настрочил, даже сам сбегал в Чечню с последней колонной, но догнали в нескольких километрах от города, нашли в кузове под кучей армейского шмотья, сняли с машины, дали по шее и вернули в полк, где ещё раз дали по шее и не только по ней, да закрыли на губу.

      Татарин написал два рапорта. Он мусульманин, ему как бы нехорошо против своих единоверцев воевать, но всё лучше, чем с утра до ночи торчать в нескончаемых вонючих нарядах по кухне да чистить картофель впятером на полтысячи человек.

      Нет, опять не то пишу, не так надо начинать. Я же не знаю, вернусь ли с войны, а пишу какую-то дичь. Кому всё вот это вот нужно? Про кухонные наряды?

      А, да, ладно, так и начну. С самого начала.

      Родиться меня угораздило в сибирской деревушке. Но вовсе не глухой, как кому-то может показаться. Медведи у нас под окнами не гуляют, хотя лес рядом. И даже дороги какие-никакие, а имеются. После меня в семье появилось ещё двое ребятишек. Девочки. Вероника и Аллка. Мне же хотелось брата, чтобы играть с ним в войнушку, солдатики, машинки да лазить везде, где нельзя, потому что убьёмся там. Но то, что хотел я, почему-то сколько себя помню, никого не интересовало, и убивался да так и не убился я все свои детсадовские и школьные годы с другими деревенскими пацанами.

      Детство и юность мои пришлись, если не на самые страшные годы родной страны, то отличавшиеся от них немногим, – девяностые. Родители, хоть не спились, подобно большей части земляков, как только советской власти и след простыл, а, всё одно, жили бедно. Пластаясь с утра до ночи на колхозной ферме да в собственных сараях и огороде, они и меня с сёстрами заставляли ходить