Ахульго. Шапи Казиев

сильно огорчен. Это случилось после репетиции во дворце. А уже на самом маскараде во время кадрили Траскин упал на свою огромную спину, от чего затрясся паркет и зазвенели канделябры, а император разразился неистовым хохотом. Два этих прискорбных недоразумения сделали Траскина знаменитым. Орлов, узнав, что проучил полковника Генерального штаба, взял над ним покровительство, а государь обратил на него особое внимание и возвел в звание флигель-адъютанта. Чернышев приметил Траскина еще раньше, когда тот проявил необычайное рвение, оказывая правительству услуги во время восстания декабристов на Сенатской площади.

      Граббе затея с маскарадом понравилась.

      – А этот Траскин чрезвычайно проворный малый – думал Граббе.

      – Пусть себе усердствует, а то заплыл жиром, как свинья.

      Граббе был большой охотник до подобных развлечений, когда люди скрывали лица за масками, зато открывали всю свою подноготную. Светские условности уступали место обычно тщательно скрываемым чувствам, запретные желания вырывались на волю, чины пасовали перед очарованием тайны. Но Граббе не желал отдавать пальму первенства Траскину. Балы, даже костюмированные, не могли обойтись без музыки, и Граббе призвал к себе Развадовского. Когда этот дока по музыкальной части явился, Граббе спросил:

      – Маскарад знаешь?

      – Так точно, ваше превосходительство, – отрапортовал музыкант.

      – Докладывай.

      – Там много любопытного, ваше превосходительство. И даже поучительного, – припоминал Развадовский.

      – К примеру…

      И Развадовский начал цитировать: О, малый он неоцененный: Семь лет он в Грузии служил, Иль послан был с каким-то генералом, Из-за угла кого-то там хватил, Пять лет сидел он под началом.

      И крест на шею получил…

      – Что-с?! – вскочил взбешенный Граббе.

      – Да как ты смеешь?!

      – Прошу прощения, ваше превосходительство, – побледнел Развадовский.

      – Но ведь вы изволили про «Маскарад» спрашивать?

      – Дас, милостивый государь. А причем же тут крест на шею? – Граббе тыкал в свой крест.

      – Я его кровью заслужил, не щадя живота своего!

      Но Развадовский тоже не совсем понимал генерала.

      – Так я говорил… То есть… Это и есть из «Маскарада»… Из драмы Лермонтова.

      – Осел! – взревел Граббе.

      – Только этого пиита мне тут не хватало! Мало, что его на Кавказ сослали, его бы в каторгу, негодяя! Я тебе про настоящий маскарад толкую! Про бал! В масках!

      – Ах, вот оно что, – закивал Развадовский.

      – Прошу покорнейше простить, ваше превосходительство… Этот маскарад я тоже знаю. Не единожды участвовал в Польше.

      – К вечеру представь программу, – велел Граббе, едва сдерживая гнев.

      – А теперь прочь с глаз!

      – Рад стараться! – козырнул Развадовский и исчез.

      Граббе в ярости вышагивал по кабинету:

      – Лермонтов!