Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1». Антон Семенович Макаренко

пощипал губу. Юрка еще издали увидел его и крикнул:

      – А что я говорил?

      Ваня присел на скамейку, взялся за щетки. Клиент уже поставил ногу, Юрка заканчивал щегольской командирский сапог и все-таки отозвался на события:

      – Он думал, там ему сейчас: пожалуйте, товарищ Гальченко, садитесь.

      Ваня ничего не сказал, а когда кончил работу, спросил:

      – А он говорить, в спон какой-то идти?

      – Кто говорит?

      – Да там такой лысый: в спон.

      – Стой, стой! Спон? О! Знаю! Это в наробразе, знаю спон. Только там… – Юрка завертел головой, и Ваня понял, что Юрка выразил предельное пренебрежение к спону.

      – А ты скажи…[129]

      – Да там… ну… туда лучше не ходи. Буза!

      Спирька к подобным разговорам относился с самым холодным презрением. Он принимал и отпускал клиентов, курил, посвистывал, с кем-то перемаргивался, как будто никакого спона не существовало.

      – Спон этот здесь. – Юрка кивнул на входную дверь, возле которой они сидели. – Только они здесь не берут[130], а говорят: иди в приемник. Буза!

      Но Ваня не мог не думать, на следующий день отправился в спон. Он вошел в ту самую дверь, на которую показывал Юрка, поднялся по узкой и темной лестнице и попал в такой же темный коридор. Здесь было много дверей, они открывались и закрывались, какие-то люди входили и выходили, за фанерными створками дверей гудели голоса, стучали машинки. В коридоре на деревянных диванах сидели потертые, с нечищеными ботинками клиенты и скучали. Ваня прошел весь коридор, прочитал все надписи и вернулся. У одного из сидящих спросил:

      – Спон, понимаете…

      – Ну?

      – Какой это спон?

      – Спон самый обыкновенный. Сюда иди.

      Он показал пальцем на дверь. На двери Ваня прочитал:

      Социально-правовая охрана несовершеннолетних

      Прочитал еще раз. Ничего не понял. Обернулся.

      – Это спон?

      – Еще не верит, малыш. Прочитай первые буквы.

      Ваня прочитал и обрадовался, теперь он все понял, действительно, это был спон. Ваня открыл дверь и вошел. В небольшой комнате сидели четыре женщины и один мужчина. Все они что-то писали. Ваня осмотрел всех и обратился к маленькой женщине с черными большими глазами.

      – Здравствуйте.

      Женщина посмотрела на Ваню, но продолжала держать перо в руке:

      – Тебе чего, мальчик?

      – Мне… спон.

      – Ну да, спон, так что тебе нужно?

      – Отправьте меня в колонию Первого мая.

      Женщина заинтересовалась Ваней, положила ручку, ее глаза улыбнулись:

      – Это ты сам придумал?

      – Я придумал. Уже давно придумал.[131]

      – Не может быть. Тебя кто-то научил.

      – Нет, меня никто не учил. В колонии Первого мая[132], говорят, прилично.

      Женщина с черными глазами переглянулась с другой женщиной, обе они улыбались, не открывая губ.

      – Еще бы! Ты – беспризорный?

      – Нет, еще не был беспризорным.

      – Так чего же ты пришел? Мы берем только беспризорных.

      – Я

129

Редакторская правка «– Ч-чего?»

130

В оригинале «не принимают».

131

Редакторская правка «– Сам».

132

Редакторская правка «Там».