Капитан Сорви-голова. Луи Буссенар

то же мгновение герцог Ричмондский зашатался и, взмахнув руками, опрокинулся навзничь.

      – Прощай, Патрик!.. Прощай, мой любимый!.. – с усилием вымолвил он.

      Еле дышавший Патрик сквозь красный туман в залитых кровью глазах увидел, как упал его отец. Отчаянным усилием он вырвался из рук Жана Грандье, приподнялся на одно колено и тут заметил юного Поля, ружье которого еще дымилось.

      Голосом, прерывающимся от рыданий, он воскликнул:

      – Да будь ты проклят, убийца моего отца!

      – Он убил моего! – ожесточенно возразил юный бур.

      Но Патрик уже не слышал; кровавая пелена все гуще застилала его взор, прерывалось дыхание, и он упал без чувств к ногам капитана Молокососов.

      Ярость Жана Грандье мгновенно угасла. Побежденный противник был для него всего лишь страждущим человеком, душевные и физические раны которого священны. Сорви-голова тотчас же кликнул санитаров.

      Они прибежали и, оказав первую помощь раненому, уложили его на носилки.

      Снова послышались жалобные стоны умирающего волынщика. Слабеющим голосом он звал свою мать; похолодевшими уже руками он достал из кармана еще не запечатанное письмо и, протянув его Полю, пробормотал:

      – Моей бедной маме… отправьте… умоляю вас…

      – Клянусь! – ответил юный бур, в глазах которого блеснули слезы.

      – Благодарю… – прошептал умирающий.

      Кровь двумя алыми струйками брызнула из его пронзенной груди, на губах показалась пурпурная пена, глаза остекленели, и все тело содрогнулось в предсмертной конвульсии.

      – Письмо… мама… – в последний раз пробормотал он костенеющим языком.

      И, сжав кулаки, вытянулся и умер.

      На этом участке борьба окончилась поражением шотландцев. Остатки гордонцев стали поспешно отступать.

      Буры, гуманность которых, проявленная во время этой войны, завоевала им всеобщую симпатию, поспешили оказать помощь раненым. Сорви-голова влил Патрику в рот несколько капель спирта. Шотландец вздрогнул, открыл глаза, узнал своего противника и, прочитав у него в глазах бесконечное сострадание, схватил его за руку и тихим, как дыхание, голосом произнес:

      – Что с отцом?

      – Пойду узнать… Сейчас вернусь.

      Сорви-голова побежал к месту сражения и, найдя полковника среди груды тел, заметил, что тот еще дышит. Он поручил его санитарам, а сам уже собирался вернуться к Патрику, чтобы сообщить ему, что отец его жив и надежда на его выздоровление еще не потеряна, когда раздавшееся поблизости рыдание заставило его оглянуться. Он увидел Поля, который, стоя на коленях возле тела волынщика, читал посмертное письмо шотландца к матери.

      – На, прочти, – сказал Поль, увидев Жана Грандье. – Как это ужасно!..

      И Сорви-голова, взяв из его рук письмо, прерывающимся от волнения голосом прочитал:

      «Под Ледисмитом, 23 ноября 1899 г.

      Милая мамочка, сегодня не ваша очередь, сегодня я должен бы писать отцу. Но я не могу не писать вам, потому что какое-то предчувствие говорит мне, что это последнее мое письмо. Не понимаю, что со мной происходит;