.

а потом, как ни крути, придется поголодать.

      Тхакхок. А жениться ему ну никак не моглось?

      Жуков. Его принципы вступать в брак без любви не дозволяли.

      Паксал. А если пообещать и уклониться? Его бы повели… куда там ведут? В мечеть? Его бы повели, а он дал бы деру, и ищи его, свищи.

      Жуков. Предусмотрено, братец, предусмотрено… при получении его согласия обряд бракосочетания был бы проведен прямо в квартире.

      Тхакхок. Какой-то тупик… и как же он высвободился?

      Жуков. Стучал в пол.

      Тхакхок. Разозленный сосед снизу поднялся выяснить, кто это тут безобразничает, и его заточение кончилось? Здраво он поступил! Подготовленный человек, заметно!

      Жуков. Поскольку за дверью постоянно находился неприятель, громко он не стучал.

      Паксал. И сосед снизу его стуки не расслышал?

      Жуков. Под ним жил моряк. Он откуда-то знал азбуку Морзе, а ему сверху выстукивали именно ею – приняв паническое сообщение, моряк отправился по указанному ему тем же способом адресу, и колеса системы закрутились. Из Набережных Челнов позвонили в Москву, из Москвы тут же вылетел я; когда я вышел из лифта, кто-то из родственников девушки встал у меня на пути, но я провел с ним содержательную беседу, и узник был выпущен. На вопрос, полетит ли он со мной или поищет в Набережных Челнах новую подружку, он взмолился его не оставлять, потом причитал и скулил, что он попал в руки опасной шайки, они, заявлял он, работают на Лаос.

      Тхакхок. На нас?!

      Жуков. Извращая факты, он пытался себя обелить и внушить мне, что он исстрадался из-за выполняемой им миссии, а не из-за чего-то иного… распирающего его брюки.

      Паксал. У него стояло и на тебя?

      Жуков. Его лживость я стерпел, но это… я взбеленился и врезал ему в живот.

      Тхакхок. Мог бы и пониже.

      Жуков. Да я бы и в живот не лупил… обошелся бы словами, не потеряй я дар речи. А так получилось, что… Семен Соломонович Самодур и Самуил Абрамович Самосуд.

      Тхакхок. А они…

      Жуков. Настоящие люди искусства. Кукольник и дирижер. Что, добавил я нерва?

      Паксал. Твоя пустыня изобильна.

      Жуков. В ней я пеку пирожки с творогом. Напеку и хожу, торгую. Ковыляю, загораю… и вот я Санкт-Петербурге. В Восточно-Европейском Институте Психоанализа. Куда уже выехала группа быстрого реагирования. Без всякой на то необходимости. Я же не бушевал.

      Паксал. Молча сидел в приемной?

      Жуков. В приемной… где пыли по пояс. И в пыли мои колени щупают слоники… долгоносики… жуки с хоботками. Выслушавшая меня женщина-профессор повернулась ко мне спиной. Намекнула, что хочет сзади. Хуже проститутки… в Абердине проститутка ко мне подходила. Я сказал ей, что сегодня я не настроении, и поэтому ты называй реальную цену. Пятьдесят фунтов? За тебя? Пока откладывается…

      Тхакхок. Ты бы и в храме на свечку пожалел?

      Жуков. Не смешивай. Как мне говорил один чех: «не путай Прокопа Великого с Прокопом Малым».

      Паксал. Хмм…

      Жуков.