Моторы гинеколога Суна. Петр Альшевский

и есть. И кто нас на что надоумит? Вы, тренер? Остаться ли нам здесь, поехать ли к финишу, к нему ли в лес пойти, за что вы подадите ваш голос?

      Ткаченко. Вы поступайте, как вам хочется, а я к нему. Мне не кажется, что он кричит без причины – наверняка ему выпало увидеть что-нибудь нерядовое. Я тоже желаю этим обогатиться.

      Луфанов. Ну и я могу посмотреть. Ты здесь постоишь?

      Блошигин. В великом изумлении от того, что я скажу, я скажу, что я с вами.

      Ткаченко, Луфанов и Блошигин углубляются по одному к ждущему их чему-то одному…

      К стоящему в поле у воткнутого в снег красного флажка Петру Павловичу Калянину подкатывается Зозулин.

      Зозулин. Встречайте, Петр Палыч, победителя.

      Калянин. Я тебя поздравляю, но как же ты всех-то обошел… ни по каким раскладам так не выходило.

      Зозулин. Прогнозы дело неблагодарное.

      Калянин. Бывают поражения и тяжелые поражения. Виктор Петрович и его парни потерпели тяжелое… когда ты исхитрился от них оторваться? За сколько километров до финиша?

      Зозулин. Километров за шесть до него мы еще были вместе. А затем я уже покатил без них.

      Калянин. А они куда подевались? Не могли же они втроем едино обессилеть. Ты их победил, гроссмейстерский рубеж тебе покорился, но почему же такое произошло? Как они это допустили?

      Зозулин. Я буду говорить вам правду.

      Калянин. Ее я и требую. Твои глаза мне внушают, что нечаянной радости правда мне не подарит.

      Зозулин. Попытка ее кому-нибудь пересказать в лучшем случае обернется для вас ничем. Над вами посмеются и оставят в покое. Но если вы вашей настойчивостью добьетесь того, что к вам отнесутся всерьез, вы окажетесь среди сумасшедших. В доме, где содержатся люди с неотступными маниями. Заботясь о вашем благе, я советую вам услышанное от меня огласке не предавать.

      Калянин. А что я от тебя услышу?

      Зозулин. То, что Виктор Петрович и его ученики убиты. И съедены.

      Калянин. Тобою? Но ты же обыкновенный чувак из Кинешмы…

      Зозулин. Я из Тобольска.

      Калянин. А лыжным спортом… ты им…

      Зозулин. Занимался. Из-за моей пригодности к прохождению «Усть-Куйгинской лыжни» мне эту деликатную миссию и поручили. Не будь она привязана к лыжам, желающих бы хватало, а в данных условиях меня выбрали безальтернативно. «Доживши кой-как до тридцатой весны, не скопил я себе богатой казны». Некрасов будто бы обо мне написал… у меня нет состояния, но у меня есть мой бог. Колдун Барлавур. Шестьсот тридцать лет назад он был схвачен крестьянами-христианами и увезен в лес на расправу. Жизнь они у Барлавура забрали, но лишь телесную – в виде духа он по-прежнему пребывает с нами… с его слугами, его рабами, его верными псами! Раз в семьдесят лет он оживает и телом. И очень хочет кушать.

      Калянин. Бродит по лесу и жрет ему подвернувшееся?

      Зозулин. От места, где его рвали и пыряли, ему не отойти. Его владение черной магией,