В жаре пылающих пихт, или Ниже полета ворона. Ян Михайлович Ворожцов

убийца!

      Шептал голос.

      Волчец и терновник в твоей душе. Она невозделанная земля, тронутая запустением!

      Кареглазый оглянулся. Холидей почувствовал его взгляд и поднял глаза.

      – Ты одежки свои по каталогу почтовому заказывал, а, кожаный?

      – Закрой рот!

      Горбоносый обернулся.

      – Тише, вы оба.

      Холидей улыбнулся, но промолчал.

      Нами играют, мы камешки на доске…

      И мы будем двигаться так, как выпадет на костях.

      Но кто их бросает, а главное – где?

      Кареглазый стиснул челюсти.

      Игральная доска этот мир. Все предначертано, эти линии, клетки, они существуют еще с бронзового века! И те, кто играют, сменяются. И те, кем играют, сменяются тоже. Но игра и поле остаются неизменными. И правила неизменны!

      Кареглазый зажмурился. Тяжело дышал.

      – Ты дьявол, – сказал он.

      – Я-то? – спросил Холидей.

      – Ты.

      – Отнюдь, я не дьявол. Не дурнее твоего маршала буду.

      Кареглазый бездумно смотрел на Холидея, пытаясь понять, он ли с ним говорит. Холидей помолчал, приглядываясь к нему.

      – Минутку-минутку, а ведь я тебя вспомнил!

      Кареглазый моргнул:

      – Что?

      – Да, я помню тебя. Этих двоих я раньше не видал, иначе бы запомнил… Но ты. Сразу мне знакомой твоя рожа показалась.

      Кареглазый поморщился:

      – Вот я тебе глаз вышиблю, всякое желание на меня таращиться пропадет.

      – А я тебя вспомнил. Вспомнил. Кифа! Ты же швырялся в нас камнями. В меня и дружков моих. Когда мы с твоим одноруким отцом разговаривать приходили насчет денег.

      – Не выдумывай. Ты меня не знаешь.

      – Это я выдумываю?

      – Ты, сучий сын.

      – Не, это ты, парень! Да и кто ты такой сам, чтобы меня дьяволом называть, а? Чертов гуртовщик, пронырливый ворюга, таскающий неклейменых телят с соседнего ранчо, пока они ищут свою мамочку-корову! Вот ты кто, сопливый мальчишка…

      Кареглазый молчал.

      – Я помню, что подстрелил тебя с полмесяца назад! Быстро же ты оклемался. Но это поправимо. Не пойму только, ради чего ты здесь? У тебя это личное ко мне. Я правильно угадал? Надо было тебе, мальчик, с потерей примириться. Но теперь уже поздно. И раз уж ты теперь сам убийца, то я тебе вот что скажу. Мы с тобой одного теста, одной породы. И беззаконие, что выпало на долю семейства твоего, знакомо каждому на этой земле! И мне оно знакомо не хуже, чем тебе.

      Кареглазый помотал головой.

      – Ты должен идти со мной, а не с ними, – шикнул Холидей. – Мы с тобой родственные души. И потерпевший от беззакония терпит от закона.

      – Вот еще!

      Горбоносый оглянулся.

      – Тихо там.

      Они помолчали. Холидей опять заговорил полушепотом.

      – Ты и я, мы оба терпели, смиренномудро терпели, но кто творит беззаконие, если не закон? Одни приняты и творят, что им вздумается, а другие отсеяны.