Тося очень любит маму Кэйти: шлет хорошие подарки, монеты, а вот близняшек любовью Тося обошла. Выходило почему-то так, но мы все равно решили: необходимо поставить Тосю в известность о местоположении Кэйти – все-таки одна семья, что и было сделано через анализатор. Рон узнал по описанию эту сэвилью, подошел к черной пластинке на стене возле моей спальни – и я внимательно следила за всеми манипуляциями – позвал «Ани», пластинка загорелась светом и замелькали карты, символы и скоро послание было отправлено. Наверное, это очень удобно, но отправлять послания с голубями и кивриками как-то понятней и проще. Молис очень затронули семейные невзгоды нашей новой знакомой и она как-то быстро расположилась к ней и достала свои зарисовки украшений, а потом они с позволения ушли в спальню Молис. За время жизни на Умаре няня изменилась, у нее появилась любимое дело, раскрывшее до селе дремавшую страстность натуры и, вероятно, это хорошо. Счастье быть увлеченным и увлекаться. Только и слышно: «Как тебе этот набросок? А этот? Вестница должна понимать в красоте: скажи, ты бы купила такой кулон и далее в таком же духе». Мне не кажется, так и есть: иногда в процессе творения она теряет разумность и так жаждет похвалы, что готова ее требовать, а замечания кажутся ей глупыми придирками. Всё осложняется тем, что она ищет признания не где-нибудь дома, а здесь – на Умаре. Она смело представляла свои работы от Риспы на каких-то трех выставках и лишь раз только один ее рисунок удостоился парой добрых слов какого-то очень знающего мастера, к которому мы должны будет заглянуть по приглашению, и это подняло ее уверенность до облаков, а жажду признания и того выше. Ее творчество всё больше похоже на зависимость и это тревожит. Скажи ей об этом в открытую: обидится? Нет, просто не услышит. Остается надеется, что время остудит и страсть, и жажду, и буйная река творческих порывов вольется в море спокойного мастерства.
Мы с Отикой уселись на подоконник и играли с стрелу, я выигрывала со счетом три – ноль и начала подозревать, что все его неверные ходы и комбинации – от желания подыграть вестнице. Еще нам обоим нравились умарские подоконники круглых окон – они идеальны для чтения, если еще пару подушек подложить – можно полдня не вставать и смотреть, как падает снег и проходят потомки и тихо-тихо слышится музыка из пункта питания напротив. Рон уснул на диване и громко храпел – Марша разбудила его и предложила лечь в постель: он глаза-то открыл, но как мне показалось до конца не проснулся, помахал перед носом рукой и сказал: – Сгинь!, – и снова захрапел. Удивительно, как быстро заснул этот мужчина. Остальные вестники уселись вокруг чаши-камина, потушили огонь, позвали Ани и над камином появилась объемная иллюзия и голос читал незнакомую риспийскую книгу, периодически вставляя картинки. Книга была ужасно скучная. Даже мой сборник трав интереснее читать. Что-то про раздутую надменность и высокомерие пастуха и так как я быстро потеряла нить повествования, потому что вестники то и дело болтали между собой или о чем-то спрашивали меня, то дальше вслушиваться не имело смысла. Им книга тоже была не интересна.
