Жестокий Умар. Миры. Алиса Кортно

от такого простого маневра, как встать и сделать пару шагов туда и пару шагов обратно, на меня навалилась усталость, тяжелая, давящая со всех сторон усталость. Становится тревожно от всех этих недомоганий, раньше такого никогда не было: спать, срочно выспаться и оправиться от перелета.

      – Ани…, – начала было я, желая выключить анализатор и вид на каминную залу, – как кто-то из новоприбывших вестников спросил: – Встретили? Какая она, расскажите?!

      – Говорите!, – нетерпеливо поддержал еще один незнакомый голос.

      – Что за любопытство, – листая стопку бумаг с ярко-выраженным непониманием что, для чего и откуда взялась на его голову эта непонятная стопка, протянул Рон Уэарз, – проснется, увидишь…а это что такое…о, боги….

      – На Роззкую Альмахатери похожа, – ответил один из вестников, который встречал меня. Он просиял и улыбнулся и если бы на этом закончил, я бы спокойно уснула.

      – Не то что папаша Ральф – вообще не в него пошла младшая ясная, хвала богам. Не бывает так, чтобы ребенок от отца совсем ничего не взял. Если только это его ребенок. Знаете что говорили: после смерти трех сыновей, после яда небыти Ральф остался единственным драгети на Риспе и украл ребенка, а настоящие родители и близкие под влиянием силы забыли о рождении ребенка. А мать? Он не стал заморачиваться и сказал: ее нет! Просто нет! Просто..просто….просто даже мне не дают. Поэтому он никого к ней и не подпускал, заперся в дальнем имении и продолжал тихо плыть рассудком к безумию, а по мне так он всегда был чокнутым. Только увидит вестников и начинается: этот бездарь, этот с пустой башкой родился, у того руки к заднице приклеены. Все – плохие, один он красавчик. На Умаре это не прошло – Агиб такое терпеть не стал: велел подрезать за поганый язык.

      – Очень интересные сплетни, начинай писать книгу, а сначала проспись и в следующий раз если заикнешься без доказательств, будешь на битом стекле час стоять, – сонно протянул Рон.

      – А что вдруг: сам такого не говорил …, – пошел на попятную вестник.

      – Сплетни и вся та грязь, что осталась после Ральфа, чтобы при ясной даже шепотом не звучала и тем более в этом доме. Хватит с нее …лучше иди, иди. Мне еще тут читать и вникать. Хотя подожди: ты же напросился в помощники, говорил: позвал и ничего не доверяешь. Вот!, – сказал Рон и вручил стопку говорливому вестнику, – давай брат, вникни и кратко изложи, а я пойду посплю.

      Рон ушел из каминной залы, а болтливый вестник под усмешки остальных потрепал бумажки, полистал, глубоко выдохнул, потом прошелся взглядом по братьям и направился к Отике. А Отика достал где-то одеяло и подушку, которая сворачивалась калачиком, и чтобы не занимать много места, уснул прямо на подоконнике, где мы недавно играли в стрелу. Под усилившийся снегопад он мирно спал, как на грудь легла стопка бумаг.

      – Прочитаешь и коротко расскажешь суть. Ты ведь поможешь, брат?! , – Отика потер глаза, взял бумажки и кивнул. Работа его не испугала, казалось, наоборот, от вынужденного