Жестокий Умар. Миры. Алиса Кортно

просыпаться. Руку отрезали вестники, а виновата золотая служба.

      – Золотые часто сознательно путают причину и следствие и вообще разные события, чтобы перевернуть всё с ног на голову, – снова радостно сказал вестник.

      – Как тебя зовут, вестник?, – спросила я.

      – Грот Отика Саджоэ, ясная.

      – Саджоэ…

      – Да, только я не вписываюсь в общий нудный портрет моего семейства, поэтому мне разрешили отбыть на Умар, как той паршивой овце, что стадо портит и до сих не пишут.

      – И сколько ты уже здесь?

      – Три риспийских года.

      – Как грустно…не пишут. Ты напиши.

      – Я расстроил тебя. Не стоит: все вестники одна семья. Так ведь? Прошу, – указал Отика на аплан, который тут же один из щупалец расстелил дорожкой, ведущей внутрь кабины. Я оглянулась назад: «трюк» с парящими в воздухе дверями произвел сильное впечатление и риспийцы и потомки теперь более спокойно покидали Порт: давки не было.

      – Адаптация только началась. Не стоит много времени проводить на открытом воздухе, отдохни, – настаивал Отика.

      Я немного посомневалась: переводя взгляд с гостеприимного аплана на выход из Порта и обратно и все-таки вошла внутрь по той простой причине, что пришлось бы ждать вместе с золотым, который никуда уходить не собирался. Чем меньше «соприкосновений», тем менее вероятны разного рода недоразумения. Дверь у аплана закрылась на манер открывающегося-закрывающегося века – плавно укутывав проем «кожистый щитом», вход закрылся.

      – Выпей риспийского настоя – согреешься, – предложил Отика, доставая с задних рядов термос.

      – Я не замерзла, – ответила я.

      – Сегодня жутко холодно, я сам пока шел промерз до костей. А это ветер еще стих, вторые умарские сутки бушуют сильные ветра.

      Полагая, что золотой тоже войдет, аплан приготовил три сидения. Три мягких, с виду так очень удобных и уютных сидений с подлокотниками и спинкой, чтобы развалиться и вздремнуть, если путь будет длинным, обитых бархатистой синей тканью. Я встала ближе к месту пилота – точнее мест было два – одно для пилота, другое то ли для второго пилота, то ли для штурмана – тут мои познания в области апланов и рейки путались. С этого места хорошо был виден выход из Порта и золотые. Пассажиры выходили из Порта и риспийцы – главным образом риспийцы собирались кучками, осматривали двери, переговарились между собой, делясь впечатлениями и так как мороз гнал с холода в тепло – кучки плавно перетекали обратно в Порт, чтобы согреться и поделиться с несведущими важной информацией о летающих дверях либо усталость брала верх и кучки улетали на аплане. Золотые продолжали стоять на месте: завели руки за спину и расставили ноги на ширине плеч. Они всегда так стоят, когда получают приказ стоять.

      – Значит дуют ветра, – протянула я, – и что вы делаете в такое время?

      – Улетаем в Умар-Уот к людям: там тепло и есть выделенка для вестников или собираемся у Ринерика в имении, или у Дика. Можно пойти на охоту в холодный лес, но есть вероятность замерзнуть – придется делать частые остановки, греться.

      Вдруг