Макар Чудра и многое другое…. Максим Горький

это нехорошо! Ступай…

      – И в собаку кидал…

      – Следующий! – позвал отец Доримедонт, глядя мимо меня.

      Я ушёл, чувствуя себя обманутым и обиженным: так напрягался в страхе исповеди, а всё вышло не страшно и даже не интересно! Интересен был только вопрос о книгах, неведомых мне; я вспомнил гимназиста, читавшего в подвале книгу женщинам, и вспомнил Хорошее Дело, – у него тоже было много чёрных книг, толстых, с непонятными рисунками.

      На другой день мне дали пятиалтынный и отправили меня причащаться. Пасха была поздняя, уже давно стаял снег, улицы просохли, по дорогам курилась пыль; день был солнечный, радостный.

      Около церковной ограды азартно играла в бабки большая компания мастеровых; я решил, что успею причаститься, и попросил игроков:

      – Примите меня!

      – Копейку за вход в игру, – гордо заявил рябой и рыжий человек.

      Но я не менее гордо сказал:

      – Три под вторую пару слева!

      – Деньги на кон!

      И началась игра!

      Я разменял пятиалтынный, положил три копейки под пару бабок в длинный кон; кто собьёт эту пару – получает деньги, промахнётся – я получу с него три копейки. Мне посчастливилось: двое целились в мои деньги, и оба не попали, – я выиграл шесть копеек со взрослых, с мужиков. Это очень подняло дух мой…

      Но кто-то из игроков сказал:

      – Гляди за ним, ребята, а то убежит с выигрышем…

      Тут я обиделся и объявил сгоряча, как в бубен ударил:

      – Девять копеек под левой крайней парой!

      Однако это не вызвало у игроков заметного впечатления, только какой-то мальчуган моих лет крикнул, предупреждая:

      – Глядите, – он счастливый, это чертёжник со Звездинки, я его знаю!

      Худощавый мастеровой, по запаху скорняк, сказал ехидно:

      – Чертёнок? Хар-рошо…

      Прицелившись налитком, он метко сбил мою ставку и спросил, нагибаясь ко мне:

      – Ревёшь?

      Я ответил:

      – Под крайней правой – три!

      – И сотру, – похвастался скорняк, но проиграл.

      Больше трёх раз кряду нельзя ставить деньги на кон, – я стал бить чужие ставки и выиграл ещё копейки четыре да кучу бабок. Но когда снова дошла очередь до меня, я поставил трижды и проиграл все деньги, как раз вовремя обедня кончилась, звонили колокола, народ выходил из церкви.

      – Женат? – спросил скорняк, намереваясь схватить меня за волосы, но я вывернулся, убежал и, догнав какого то празднично одетого паренька, вежливо осведомился:

      – Вы причащались?

      – Ну, так что? – ответил он, осматривая меня подозрительно.

      Я попросил его рассказать мне, как причащают, что говорит в это время священник и что должен был делать я.

      Парень сурово избычился и устрашающим голосом зарычал:

      – Прогулял причастье, еретик? Ну, а я тебе ничего не скажу – пускай отец шкуру спустит с тебя!

      Я побежал домой, уверенный, что начнут расспрашивать и неизбежно узнают, что я не причащался.

      Но, поздравив меня, старуха спросила только об одном:

      – Дьячку за теплоту – много ли дал?

      – Пятачок, – наобум сказал я.

      – И