У всякой драмы свой финал. Валерий Пушной

хмуро посмотрел ей вслед, ничего больше не сказал, не стал преследовать, неторопливо отправился к белой машине.

      Ева села в автомобиль, прижала затылок к подголовнику, прикрыла веки, расслабилась, успокаиваясь. По телу разлилось умиротворение. Тихо подышала. Потом встрепенулась, вставила в замок зажигания ключ, завела мотор и авто медленно отъехало. Девушка видела, как следом за нею тронулся белый автомобиль. Нарлинская любила ездить быстро. Включила фары и одним духом выехала на дорогу. Живо перестроилась в крайний левый ряд и выжала педаль газа до отказа. Машина понеслась так, словно была на взлетной полосе.

      Когда приходилось притормаживать, подпирая впереди идущий транспорт, Ева недовольно бурчала себе под нос слова упрека в адрес водителя, чья машина оказывалась у нее перед глазами.

      Увлеченная гонками, в зеркало заднего вида посматривала лишь тогда, когда притормаживала, но видела сзади только свет фар. Не отслеживала белый автомобиль, да уже и забыла о робком поклоннике, который сразу ретировался, получив резкий отказ. Мало ли их было таких, которые вздыхали со стороны и застенчиво краснели, когда она их одергивала. Их лица мелькали, как отражения в калейдоскопе.

      Ева свернула в переулок, белый автомобиль последовал за нею. Она подъехала к дому, в полумраке припарковалась недалеко от подъезда. Белый автомобиль застопорился неподалеку. Нарлинская усмехнулась, хлопнула дверью, пискнула сигнализацией и легко юркнула в подъезд.

      Поднялась на свой этаж, с кем-то на лестничном марше поздоровалась, а с кем и сама не поняла, просто ответила на приветствие какого-то жителя подъезда, спускавшегося сверху.

      Ей нравилось, когда ее узнавали в подъезде, на улицах, на дороге, вообще везде, это было приятно, в такие моменты она чувствовала себя звездой, хоть и губернского масштаба, но все-таки звездой. Приятно быть звездой и слышать у себя за спиной: «Вон, вон, идет Нарлинская. Посмотрите, это Нарлинская. Да неужели это Нарлинская? Какая красивая».

      И тогда Ева сожалела, что она не столичная актриса, и думала, что в столице быть узнаваемой, куда приятнее, хотя Дорчаков всегда охлаждал ее пыл, напоминая, что лучше в деревне быть первой, чем в городе последней, намекая, что в столице она могла оказаться на самом последнем плане. И тогда она думала, что Антон просто старался удержать ее около себя, потому что не хотел потерять хорошую любовницу.

      Ей было страшно думать, что она не хватала звезд с неба, что звезду из нее вылепили три влиятельных человека. Между тем, именно это Ева крепко зарубила себе на носу, потому что хорошо знала, как сама упорно способствовала, чтобы усилия этих людей не ослабевали, а двигали и двигали ее вверх.

      Нарлинская подошла к двери квартиры, настроение было хорошее, ее опять сегодня зрители встречали на «ура», хотя она уже начинала пресыщаться этим. Еве уже было мало, чтобы ей рукоплескали и выносили на сцену цветы, Еве уже хотелось, чтобы ее носили на руках. Возможно, очень многим актрисам хочется этого, но не у всех получается подобное.

      За