Родник Олафа. Олег Ермаков

закричали. Сычонок отчаянно плыл к ладье.

      – Чертяка! – воскликнул кто-то.

      Сычонок подплыл к ладье и пытался схватиться за борт. Сидевший там мужик оглянулся на Василя Настасьича.

      – Эй, пащенок! – гаркнул Нечай. – Ты изуметиси[77]?! Куды прешь?

      Мальчик плыл рядом. Ладью начинало сносить течением вниз.

      Нечай махнул мужикам.

      – Греби, робята!

      И некотрые начали грести, а кто и не греб в замешательстве. И ладья снова пошла вверх по реке. А мальчик тут же начал отставать.

      – Погодь, – сказал Зима.

      И кто-то из мужиков поддержал его. Мисюр Зима встал, обернулся к чернобородому широконосому мужику с кормовым веслом в красной рубахе.

      – Слышь, Милятич, достань отрока!

      – Давай греби! – велел Нечай.

      – Да малец-то потонет, – сказал кто-то.

      – Милятич, кому молвлю! – крикнул Мисюр Зима и сам пробрался на корму, нагнулся и подал руку мальчику.

      И Милятич тут же согнулся, опустил сильную руку, вдвоем они вытащили мокрого и уже обессилевшего мальчика. С него стекали ручьи воды. Глаза его блуждали.

      – Ну… ну… чево ты? – спрашивал Мисюр Зима, свесив свой выгоревший чуб.

      – Иди сюды, глумный[78]! – позвал Нечай.

      И мальчик, спотыкаясь и шатаясь, приблизился к мачте, где сидели Нечай и Василь Настасьич.

      Купец обернулся на своем месте к мальчику в мокрой одежде.

      – Ну чего, лишеник?! – крикнул Нечай, наклоняясь к мальчику. – Чего тебе тута надобно?

      Он схватил мальчика за плечи и сильно встряхнул.

      – Ну! Кощей[79]!

      И мальчик в отчаянье округлил посинелые губы и засвистел. Тут все мужики перестали грести, так и замерли с поднятыми веслами.

      – Ишь, ровно сыч, – заметил кто-то.

      Василь Настасьич всматривался в мокрое, искаженное страхом лицо мальчика. И он свистел по-своему и показывал на деревню, мотал головой, хватал себя за шею, потом показывал драку, убиение – убиение своего рослого батьки, убиение ловкого Зазыбы, убиение Страшко, и навь, навь, навь[80]…

      – Тут что-то да не так, – сказал со своего места Мисюр Зима.

      – А ты там сиди да греби, – велел Нечай. – Молоть изрядно стал. Воду вот и мели.

      Мужики не знали, что содеять, и ладью сносило вниз, и уже берег Поречья проплыл мимо. А на нем стояли и дети, и те двое мужиков, к ним присоединились еще двое. Все смотрели на ладью. И тут Вьялица Кошура замахал рукой. Донесся его хриплый голос:

      – Наю, наю[81] малец!

      И мальчик замотал головой из всех сил и снова показал навь.

      – Да ён на тово указыват! – вдруг сипло воскликнул Иголка со своего места.

      На ладье молчали, слышен был хлюп набегающей на борта воды.

      – Иже[82] поубивал твоих плотовщиков? – спросил Василь Настасьич.

      И мальчик утвердительно замычал, кивая на Вьялицу Кошуру.

      Василь Настасьич взглянул на берег, потом посмотрел на Нечая.

      – Еда

77

Лишился ума.

78

Глупый.

79

Раб, пленник.

80

Воплощение смерти.

81

Наш.

82

Который.