Родник Олафа. Олег Ермаков

переспросил тот. – Чем платить станете?

      – Да нечем же, – отвечал Страшко Ощера. – Как дубье сбудем, на обратной дороге и расплатимся.

      – А много у вас?

      – Хватит на ладную гульбу.

      – Хм… Это ничего. Но пока вы ишшо сюды приплететеся. Мы и зубы на полку положим. Животики к хребтине подтянет ужо… Али не с чем плыть?

      – Да есть маленько. Но так до Суража ишшо далече. Дня три ходу. А то и более.

      – А то, давай, кликну сынов-то, да оны и погонят далее?

      – Да на чем?

      – Ну… найдется чего-нибудь… крошки какие… – отвечал Вьялица Кошура.

      Страшко Ощера усмехнулся.

      – Мудёр ты, Вьялица! И прижимист. Снегу не выпросишь.

      – А снегу-то и нету! – отвечал тот, разводя руками и подмигивая своей бабе.

      – Да чего ж так оплошали? – спрашивал Страшко Ощера. – Али купцы еще не шли на Смоленск?

      – Ага… в этом годе что-то припозднились. Не было кораблиц ишшо.

      – Ладно, что уж лясы точить-то, аки древеса, не бобры, чай, – сказал Страшко Ощера.

      – Куды ж вы?

      – А пойдем попытаем щастья дальше.

      – А рухлядку-то вязете?..

      – Да есть чуть.

      – Бобёр, куница?.. Давай уж в обмен?

      – Не. Ты, Вьялица, задешево возьмешь.

      – Эт верна… верна… у самих тако добро иметца.

      И они пошли дальше.

      Но и в другой избе им ничего не дали. В самом деле, оголодало Поречье. Так ни с чем и пошли Страшко Ощера с Сычонком к реке.

      – Этот Вьялица, – говорил Сычонку Страшко Ощера, – шельма. Всё у него есть. Но беднячком прикидывается, собака. А сам с сынами промышляет над купцами, что идут вверх до Смоленску. Идут, идут, да не все доходят… Глаз-то у нево неладный. Лядащий. Смурной, аки и весь ён. Одно слово – Вьялица[30].

      Они вышли к реке.

      – Ну, до Суража корму нам хватит, – сказал отец, – ежели не жрать от пуза.

      Зазыба Тумак уныло похлопал себя по животу.

      – Оле[31]… – протянул он.

      – Ладно, братия! Айда до Суража. А там чего-нибудь в пути и придумаем, – заключил Возгорь Ржева Василий.

      И плоты снова двинулись по реке, но теперь уже по широкой и полноводной Каспле.

      Сычонок обернулся и увидел на бугре того мужика с седоватой, кудлатой, вьющейся и впрямь как космы метели бородой. Он стоял, опершись на палку, и глядел на плотогонов и ихние плоты.

      Так и шли до вечера. Устали, изголодались. А тут еще и дождик заморосил. Начали шалаш ладить. Костер долго не разводился. Напрасно скрежетал Зазыба Тумак кресалом по кремню, гасли искры, не занимался трут. Потом Страшко Ощера накрыл его дерюгой, и наконец костер задымил. Одёжа на всех была мокрой. Но костер разгорался и разгорался и уже пышел жаром яро. Страшко Ощера повесил заветный котел. А отец с Зазыбой Тумаком взяли мрежу[32] и отплыли от берега на плоту, вбили колья в дно реки у берегов, путанку поперек течения натянули.

      Похлебка в этот раз была жидкой, лишь с крупой и молодой крапивой. Хлеба совсем не было. Так и хлебали варево ложками, уже без шуток и обычных разговоров.

30

Метель.

31

Однако.

32

Сеть.