Костыль. Игра первая. Артур Смоляной

погоди-ка, – говорит он. – Совсем забыл сказать. Ко мне утром деваха приходила. Тебя искала. Сказала, у неё к тебе какое-то важное дело есть.

      – Деваха?

      – Ну да, краля с удостоверением. Госбезопасность, как я понял. Наглая такая, расфуфыренная, на новеньком Крузаке катается. Очень надеюсь, Костыль, что ты не встрял ни в какие неприятности.

      – Да нет, – говорю. – Не припомню такого.

      – Хорошо, а то, если ты вздумал что-то воротить за моей спиной, лучше скажи об этом сразу. Не хочу, чтобы потом выяснилось, что один из моих охотников оказался контрабандистом или, не дай бог, кем похуже.

      – Я с этим завязал.

      – Знаю, но вдруг.

      – Сказал же – завязал.

      – Ладно-ладно, понял. Не егози.

      Я машу рукой, разворачиваюсь и выхожу из кабинета.

      Слова Прохора задевают меня. Всю дорогу до дома я пытаюсь понять, почему я понадобился человеку из госбезопасности. С контрабандой и убийствами я завязал – пятнадцать лет в колонии пошли мне на пользу.

      После тюрьмы и до недавнего времени я работал егерем в заповеднике. Благо были знакомые, которые поверили в меня, как в человека, пытающегося встать на путь исправления, и дали работу.

      За десять лет, проведенных в лесах тайги, я переосмыслил многое и стал свято верить в то, что дело, которым я занимаюсь, приносит пользу. Ну а потом, как только случился Приход и стали набирать охотников для помощи в борьбе с Потусторонними, я понял, что мне выпала ещё одна возможность вернуть свое доброе имя, и на следующий же день записался в ряды добровольцев.

      Не могу понять, что я сделал не так сейчас, чтобы заинтересовать Государственников. Может они считают, что я не достаточно стараюсь или что-то ещё. Не знаю, но именно эта неопределенность бесит меня больше всего.

      Доезжаю до указателя «Малиновка. 2 км» и сворачиваю на грунтовку.

      Поселок, где я живу, небольшой – человек пятьсот. Мой дом на отшибе, единственное, что находится рядом – пруд, который и прудом-то назвать сложно, скорее большая, грязная лужа с разросшимся ивняком и старым причалом, ушедшим большей своей частью под воду.

      На подъезде к дому, в метрах десяти от ворот, замечаю припаркованный внедорожник. Без сомнения это Крузак той девахи, о которой говорил Прохор.

      Стараясь унять дрожь в руках, подруливаю к дому и останавливаю УАЗик у дверей гаража.

      Пока не выхожу, делаю вид, что что-то ищу в бардачке, сам, тем временем, наблюдаю за джипом.

      Тонированные окна и наступающие сумерки не дают, как следует, разобрать кто в салоне. Проходит минут пять, прежде чем начинает что-то происходить. Водительская дверь распахивается и наружу, грузно и неуклюже, вылезает здоровенный детина. Захлопывает за собой дверь и встаёт рядом с машиной.

      Продолжая за ним следить, беру с пассажирского сидения рюкзак со щенком, открываю ящик для инструментов и успеваю спрятать его туда в тот самый момент, когда в кабину УАЗика впорхает молоденькая девица.

      Происходит это настолько бесцеремонно и стремительно, что я даже вздрагиваю от неожиданности. Девица устраивается