Мое советское детство. Шимун Врочек

не стал ювелиром.

      3. Синко Льягас

      Однажды в нашей квартире зазвонил телефон…

      Я снял трубку.

      – Алло? – сказал я хрипло. У меня начинал ломаться голос. По телефону меня иногда принимали за отца – с его насмешливым прокуренным тенором.

      – Дима? Узнал? – спросил воркующий девичий голос.

      – Конечно, – мужественно ответил я. Хотя ни фига не узнал. Кто это может быть? Настя из соседнего подъезда? Ленка Полуэктова? Олька Афанасьева? Учительница музыки в полупрозрачной блузке? Джина Лоллобриджида из Фанфан-тюльпан? Хорошо бы.

      – Пойдем вечером на танцы в парк? Вместе?

      Вся жизнь пронеслась у меня перед глазами. Все коробки пластилина, похожего на тол из фильмов про войну, все миллионы слепленных солдатиков. Пластиковая модель "мига" и ледокол "Ленин" с тысячью крошечных дверей. Все взорванные в подъезде патроны и бутылки с карбидом. Пламя над забором и индийское кино "Танцор диско". Ачи, ачи, джими, джими. Классическая борьба. Все горы прочитанных книг и суровые слезы капитана Блада по Арабелле. Несчастная, но дико привлекательная еврейка из Айвенго. "Три орешка для Золушки" и эротические переживания на снегу. Смеющиеся девчонки у магазина и взгляды искоса. Хи-хи. Тонкие руки. Деревянные мечи и стрелы Робин Гуда. Любовь, сжигающая все.

      Все предшествующие годы я ждал этой фразы.

      С этого момента начиналась моя взрослая жизнь, полная приключений и подвигов.

      – Ладно, – сказал я. – Пойдем.

      Воркующий голос продолжал:

      – Зайдешь тогда за мной в шесть?

      Мгновенное головокружение. Зайти куда? Наваждение спало. Кто это? Где живет?

      Как узнать?!

      Нужно принять решение.

      – Нет, – сказал я.

      В трубке замолчали. Я слышал только дыхание.

      – Нет?! – голос вдруг на мгновение показался знакомым. – Почему нет?!

      – Я передумал. Не хочу на танцы.

      Израненный капитан Блад стоял в изрубленной кирасе и смотрел, как верный "Синко Льягас" уходит на дно. Французские ядра свистели над его головой. Голубые глаза капитана были спокойны…

      – Но… подожди! – взмолились там.

      Я положил трубку.

      Пузыри вырвались на поверхность, вода взбурлила… и только уцелевшая фок-мачта все еще возвышалась над гладью залива. Вскоре исчезла и она.

      Капитан Блад вздохнул.

      Погнутая, окровавленная шпага выпала из его усталой руки.

      Бум.

      Тишина. Мужское одиночество.

      Подошел Скарамуш и похлопал меня по плечу. Обычная саркастическая улыбка была полна печали. Издалека, сквозь пары гашиша, на меня отрешенно смотрел граф Монте-Кристо, возлежа на подушках. Пан Заглоба, Д'Артаньян и Анжей Кмициц молчали, но я чувствовал их поддержку. Восставший раб Спартак кивнул мне.

      – Женщины, – произнес гладиатор, словно это было ответом на все вопросы.

      Женщины. Загадочные создания, ради которых только и стоит совершать