Книга снов. Нина Георге

ее.

      – Сэм. Хорошо, что ты здесь. Это обрадует твоего отца, – говорит доктор Фосс.

      Я машинально тянусь к руке отца, как делал на протяжении последних четырнадцати дней. Но прежде чем я успеваю прикоснуться к нему, он поднимает руку, я отстраняюсь и натыкаюсь на мишку Фосси.

      Мой отец стонет, его рука совершает какое-то движение в воздухе и падает. Тело приподнимается и изгибается, я невольно представляю себе садовый шланг.

      Доктор Фосс отталкивает меня в сторону.

      Передо мной вырастает стена спин.

      За ней я чувствую своего отца: кажется, будто он пробивается через все эти круги, мчится сквозь все сферы жизни. Кому, сон, измененное состояние сознания – прямо к центру, к бодрствованию, и будто за ним по пятам следует мрак, такой плотный, что уже окутывает его и тащит назад.

      Я ощущаю его так ясно, как никогда прежде.

      – Папа!

      – Желудочковая тахикардия, – говорит кто-то, – пульса нет.

      Руки вокруг тянутся к шприцам, канюлям, зондам, трубкам.

      – Дефибрилляция, триста шестьдесят.

      В этот момент голубые глаза электродов на груди отца дополняются еще одним красным глазом.

      – Доктор Сол? Мерцание желудочков!

      – Спокойствие, ребятки, спокойствие. Уровень глюкозы?

      – Три, два, один.

      Гудение, звук удара, похожий на столкновение двух машин.

      Мрак рассеивается, будто черный дым.

      Вот теперь мой отец с нами. По-настоящему и полностью С НАМИ!

      Маяки. Бомбы. Молочник – эти картины мелькают передо мной. Не знаю, откуда они берутся. Хотя нет. Вру. Знаю. Но не могу понять. Я вижу тени, окружающие отца, его мужество и отчаяние. И картины, которые переполняют его.

      – Массаж сердца: тридцать компрессий, два вдоха.

      Две руки, одна на другой, давят на грудную клетку отца. Звук ломающегося спагетти.

      – Остановка сердца.

      Вот – брешь между халатами.

      У отца открыты глаза! Он видит меня. Он смотрит на меня!

      – Папа, – шепчу я.

      Ему стоит невероятных усилий смотреть на меня.

      Взгляд отца становится тверже, да, кажется, он просыпается. Он возвращается, возвращается!

      Он смотрит на меня, в его глазах один-единственный вопрос.

      – Спокойствие, спокойствие. Средняя гипотермия. Время, пожалуйста.

      – Пять секунд, доктор Сол.

      Оглушающий звук, высокий и резкий.

      – Адреналин.

      – Семь.

      – Уведите мальчишку.

      – Восемь, девять…

      Так тихо, тихо. До крика…

      Он смотрит на меня, но его присутствие все менее ощутимо, оно растворяется, и отец выглядит таким грустным, таким бесконечно грустным и…

      – Готовим антиаритмическое средство, амиодарон, и быстро. Уже одиннадцать, я не хочу, чтобы он тут умер, понятно?! И пожалуйста, уведите парня, он все время кричит!

      – Идем!

      Кто-то берет меня за руку, чей-то голос, спокойный, темный и уверенный, как темно-зеленая восьмерка, произносит: «Сэм, он не умрет, этого не случится,