И снова о любви. Александр Михайлович Шустерман

минуту он уже спал.

      * * *

      У Димы чесались руки. Опять в школе его задирал Миколайчук. Вот ведь урод патлатый. И язык его поганый без костей. Улыбка кривая, противная, зубы пожелтели от курева, строит из себя крутого. И что только девчонки в нем находят? Так и липнут к нему! И смешок у него противный, как будто клекот баклана на речке. Говорит, девушки у тебя нет, потому что ты, говорит, лопух! И ржет, как заводной… врезать бы ему, козлу такому, по рогам… Руки чесались, а в голове мысли фонтанировали: как бы он мог ему ответить и что сказать. Да только поздно после драки кулаками-то махать…

      Он шел домой по центральной улице. Весна была в самом разгаре. Каштаны цвели белыми свечками. От их запаха слегка кружилась голова. Несмотря на это настроение было препаршивое. Школа заканчивалась, уже начались выпускные экзамены и надо было вовсю сидеть и готовиться, а сил и желания на это не было никаких. Да еще Миколайчук этот… Ну нету у него девушки. Не получается. Робеет он. Например, в классе их, Братская… он как увидит ее, просто немеет. А если та взглянет на него или спросит чего-нибудь, так теряется и не знает что сказать. Или Ражина. Какая она красивая. Рыжие ее волосы, стянутые в хвостик, волнами спадают на плечи. Он часто представлял себе, как он гуляет с ней в парке, над рекой. Как они смотрят вместе на заходящее солнце, касающееся темных верхушек деревьев… Но смелости пригласить ее ему не хватало.

      Мимо него пронеслась пара пацанов – одноклассников Женьки, его младшей сестры. Значит она тоже скоро будет дома. Если уже не пришла.

      Женька была на два с половиной года младше и в последнее время сильно вытянулась, превратившись из веретенообразной пухлой девчонки в стройную девушку. Слегка детское выражение ее лица как-то не увязывалось с формами, все больше и больше напоминавшими женские. И приколы ее над ним становились все более язвительными, как будто Женька на нем оттачивала свой талант будущей стервы.

      Вдалеке показалась кирпичная пятиэтажка с магазином посередине и ушастыми входами в подвал по бокам. Его дом. Мама, наверное, дома. Она, кажется, собиралась делать голубцы. Рот его наполнился слюной, и Дима судорожно сглотнул. Проголодался. В голове у него одна за другой начали мелькать картинки: пар над тарелкой, сметана, которую он большой ложкой зачерпывал из банки. Он даже почти почувствовал запах голубцов, хотя пахло вокруг прелой землей и новой молодой травой на газонах, вперемешку с выхлопными газами машин… Так и до голодного обморока недалеко,» – подумал он, подходя к подъезду.

      Но мамы дома не было. Пошла, наверное, к тете Оле. Зато голубцы были. Их запах доносился из кухни, где вовсю хозяйничала Женька, судя по грохоту посуды.

      – Димка, это ты? Голубцы будешь? – Женька услышала стук входной двери.

      – Ага.

      – Иди тогда за стол!

      – Ща, пять сек!

      Дима скинул туфли, проскочил в комнату и бросил