Кодекс принца. Антихриста (сборник). Амели Нотомб

хозяйку в кухне, я спросил, допускает ли она вольную форму одежды или предпочтет, чтобы я переоделся в костюм с галстуком? Она посмотрела на меня с недоумением:

      – Нет, что вы, так очень хорошо. Олаф не сказал вам, когда вернется?

      Я ответил отрицательно, что ее, похоже, не удивило.

      – Я положила шампанское на лед. Хотите?

      Я округлил глаза:

      – В честь чего?

      – Просто хочется. Вы любите?

      – Да.

      Она откупорила «Вдову Клико». Меня слегка резанула мысль о ее, хоть она о том и не знала, общем статусе с этой дамой.

      – Я ужасно люблю шампанское и терпеть не могу пить одна. Вы окажете мне услугу.

      – Я ваш покорный слуга.

      Шампанское было до того ледяное, что вышибало слезу. Именно такое я всегда любил.

      – Как вас зовут?

      – Олаф, – ответил я без колебаний, слегка осмелев от ударивших в голову пузырьков.

      – Как моего мужа, – заметила она.

      Стало быть, они действительно были женаты. И она, стало быть, действительно вдова. Если только не примет в мужья меня. Как же ей это объяснить?

      Она наполнила мой фужер. Я понял, что упустил момент: надо было спросить, как ее зовут, когда она спросила об этом меня. Теперь это прозвучит уже неуместно.

      – Шампанское лучше любой еды, – проронила она.

      – Вы хотите сказать, что это лучший напиток к любой еде? – уточнил я на правах француза, посвящающего в тонкости языка.

      – Нет. Видите ли, я не ужинаю. Шампанское – это и питье, и еда.

      – Смотрите, так можно и опьянеть.

      – Я этого хочу. Опьянение от шампанского – это просто клад.

      Она говорила без малейшего акцента. Я был поражен. Парадоксальным образом это выдавало ее иностранное происхождение. Такого идеального выговора не могло быть у француженки.

      – Простите, что не говорю с вами по-шведски… – начала она.

      – И правильно делаете, – перебил я ее. – Никогда не упускайте случая попрактиковаться в языке страны, в которой живете.

      Для меня это был какой-никакой выход из положения. Я привел свой довод в приказном порядке и отнюдь не гордился этим, но важен был результат. Она удивилась и не стала возражать, из чего я заключил, что допустил промах.

      – Я вас оставлю, вы, наверно, устали.

      – Нет-нет. Допейте эту бутылку со мной. Вы же не хотите, чтобы я прикончила ее в одиночку. Расскажите мне о себе, Олаф.

      Впервые меня назвали – она назвала! – этим именем. Холодок волнения, зародившись где-то в коленных чашечках, поднялся к корням волос и еще несколько раз проделал путь туда и обратно. Только в чужих устах иные слова наполняются смыслом. Особенно имена. От восторга и смущения я не нашелся, что сказать.

      – Простите мою нескромность, – извинилась она. – Вообще-то, это не в моих привычках. Это все шампанское.

      Она разлила остаток из бутылки в фужеры и подняла тост:

      – За нашу встречу!

      – За нашу встречу.

      Она выпила залпом. Когда фужер опустел,