48 минут, чтобы забыть. Осколки. Виктория Юрьевна Побединская

пытаюсь пошевелиться. Но не могу.

      На запястьях широкие кожаные ремни.

      Перед глазами вспыхивает образ: седеющий мужчина в военной форме. Внутри поднимается паника. Он собирается причинить мне боль. Он уже причинял мне боль раньше.

      Не могу объяснить, но я это точно знаю… Не могу сбежать…

      Не могу…

      Дождь.

      Стук разбивающихся о бетон капель.

      Звук хлыста.

      Все внутри сжимается.

      Я падаю, падаю, падаю…

      А потом становится тепло.

      Я в безопасности.

      Дома.

      Чьи-то руки гладят мое лицо, губы касаются нежно. Тонкие, длинные пальцы обхватывают запястья.

      Я касаюсь подушки щекой, проваливаясь в воздушные облака. Кто-то шепчет мое имя…

      – Дыши, просто дыши, – чей-то низкий голос пытается вывести из забытья. – Сейчас станет легче.

      – Уводи ее, быстро! Арт, помоги мне!

      Сознание трескается, расходится по швам, превращаясь во вспышки холодного света и боль. Как же больно! Комок раскаленной стали взрывается у меня в висках, и сотни металлических игл вонзается в голову.

      – Хватит! Хватит! Хватит! – умоляю я. Пусть это прекратится!

      Я бегу по коридору, не оборачиваясь. На потолке отчаянно мигают лампочки, мерным треском создавая белый шум, и мне хочется разодрать кожу, чтобы только избавиться от этого звука. Толкаю со всех сил тяжелую металлическую дверь, она со скрипом открывается, и мир заливает солнечный свет…

      – Виола, посмотри на меня! – Я с трудом разлепляю глаза. Надо мной нависает Шон, удерживая за плечи. – Ты меня слышишь?

      Его сильные руки трясут меня, словно шёлковый платок на ветру, и я пытаюсь произнести сухими потрескавшимися губами: «Хватит». Потому что хочу только одного – чтобы меня не трогали! Чтобы никто не прикасался ко мне!

      Свет от висящей на потолке люстры совсем тусклый, но даже он ослепляет, и я крепко зажмуриваюсь, спасаясь от жжения в глазах. С губ слетает тихий, почти не слышный стон, и Шон, опускаясь рядом со мной на колени, аккуратно кладёт руку мне на голову, прижимая к своей груди. Его сердце бьется так громко, что я чувствую стук щекой.

      – Как ты, говорить можешь?

      Я киваю, хотя не в состоянии произнести ни слова. Пытаюсь встать, но ноги будто набиты ватой и, потеряв равновесие, ускользаю из его рук и падаю. Шон успевает меня подхватить и усаживает в кресло.

      – Ты точно в порядке? – обеспокоенно интересуется он. – Потому что по виду не скажешь.

      Фрагменты воспоминаний вновь врезаются в голову мучительным каскадом образов и тело сотрясает дрожь. Я вытираю рукавом пот со лба, заодно убирая с лица взмокшие пряди, и осматриваюсь, стараясь успокоиться. Арт, вытянувшись в струну, опирается рукой на тумбу, словно ожидая моей реакции или нового приступа. Глаза Ника широко распахнуты. Как и пару минут назад, он сидит на кровати и прижимает к боку полотенце.

      Головокружение проходит быстро, и я уверяю парней, что со мной все