48 минут, чтобы забыть. Осколки. Виктория Юрьевна Побединская

вот Ник помнит, – намеренно делая ударение на имени, говорю я.

      – Снова ты за свое, – усталость явственно проступает в его голосе.

      Ну почему так? Миллион вопросов, как пчелиный рой, атакует мой разум, Рид же, как остров невозмутимости, молча продолжает пялиться в потолок.

      – Подумай сам, ведь это странно, что у меня в кошельке лежит ваше фото. Ни отца, ни матери. А фотография многолетней давности. Что-то важное случилось тогда… в детстве. И Ник единственный его помнит.

      – Я не знаю, Ви, – кажется, терпению приходит конец. – Спроси его сама, раз уверена, что он помнит.

      – Пф-ф, несмотря на то, что сейчас я не доверяю своей памяти, словам Ника я не доверяю ещё больше!

      – Давай спать, – произносит Шон, зевая. – Через пару часов рассвет, а утром надо решить, что делать дальше. Поговорим после.

      Он прав. Мой разум сейчас так устал, что вряд ли я смогу заставить его разобраться в случившемся. Возможно, в предложении Шона обратиться к Нику есть разумное зерно. Вдруг тот и правда что-нибудь расскажет. «Конечно, если подфортит нарваться на его хорошее настроение, – думаю я, натягивая повыше одеяло. – А если уж совсем повезет, то, может, он даже врать не будет».

      «Ладно. Выясню завтра», – решаю я, ставя окончательную точку на своих размышлениях. Откидываюсь на подушку, наполнитель в которой свалялся колом, и пытаюсь заснуть. Ворочаюсь с боку на бок, считая ребрами впивающиеся пружины, но сон так и не идёт. После обнаруженной очевидной связи между мной и ребятами я еще больше задумываюсь о четвёртом парне. «Где он сейчас? Все ли с ним в порядке? А вдруг он тоже был в поезде, и мы просто разминулись?»

      Я закрываю глаза, мечтая, что утром проснусь в своей постели (где бы она ни была), а все произошедшее окажется дурацким сном. Перед глазами ещё несколько мгновений мелькают мутные образы, а потом разум отключается.

      Вокруг совершенная темнота, пахнет затхлостью и моющими средствами. Я оглядываюсь по сторонам, но вижу лишь контуры предметов, так как в помещении совершенно отсутствуют окна. Вокруг меня огромными горами возвышаются баки и металлические стойки со сложенными на них вещами. Я делаю пару шагов и, спотыкаясь о швабру, тихо ругаюсь себе под нос. Пустое ведро, упав, с гулким стуком откатывается к стене.

      Услышав громкий хохот, я поворачиваю голову и вижу очертания парня. Да, судя по низкому смеху, это определённо должен быть парень. Он сидит на полу, прижавшись спиной к двери и согнув ноги в коленях.

      – Я вижу, ты успокоилась.

      – Уверен? – Я пихаю подошву его ботинка носком своего. – Это все еще твоя вина, что мы заперты тут. Возможно, на всю ночь. Все потому что кое-кто внезапно захотел пообжиматься в студенческой прачечной? – наиграно спокойно говорю я и тут же добавляю: – Надеюсь, хоть мальчикам, в отличие от нас, сейчас весело.

      – О, им определённо весело, – ухмыляется он. – В компании девчонок из института искусств тем более. Они наверняка уже в кинотеатре.

      – Где должны были быть и мы, –