Театр трагедий. Три пьесы. Евгений Александрович Козлов

время дождя земля набухает от влаги, многочисленные норки затапливаются, поэтому червяки выползают наружу, и именно так произошло в тот день. Ползут, либо лежат, на тех местах, где обычно ходят люди, опасно, ведь могут быть раздавлены, покалечены. И вот червяк медленно двигался не по дороге, а чуть в стороне. Поблизости гулял мальчик, увидел и подбежал к продолговатому существу, достал из кармана лупу. Дождь к тому времени уже закончился, выглянуло солнышко, летом не редкость смена погоды. И что же вы думаете, он стал делать? Рассматривать через увеличительное стекло? Увы, нет. и Действия мальчика были иного плана. Он, нацелив лупой на червяка, настроил, повернул в сторону солнца, появилась маленькая точка света на влажном тельце, которая вскоре начала обжигать, словно луч. Червяк от боли стал извиваться подобно змее, а мальчик по-прежнему безжалостно жег его ровно посередине, пытаясь разделить на две равные половинки. Однако все закончилось не так трагично, вовремя подбежала мама мальчика, взяла его за руку, тем самым убрав губительное стекло, “маленькому палачу” это жутко не понравилось, и он сразу выказал свое недовольство, на что добрая женщина сказала – “Не делай так больше, он тоже хочет жить”. На этом слове они ушли, а судьба червяка неизвестна, одно ясно, он не так пострадал, как мог бы.

      Только вдумайтесь в гениальную фразу – “Он тоже хочет жить”. Поступай так, как хотел, чтобы поступили с тобой. Так же и неизвестна судьба мальчика, он перестанет, заниматься вредными поступками, или не прекратит, будет и дальше причинять боль, теперь и людям, будет драться с одноклассниками, пытать животных, тех, кто ему не нравится, или слабых и беззащитных. Ученые скажут, что это борьба, психологи возраст, социологи среда, учителя дурное воспитание, священники незнание христианских учений морали этики, светских правил. Я думаю, что это всеобщее пособничество насилию, иногда оно осуждается, когда выходит за рамки, а иногда поощряется, вспомните тех якобы смелых бойцов стоящих посреди трупов террористов, или вспомните, как маленький мальчик идет с пока что игрушечным автоматом, насилие прославляется, на насилие отвечают насилием. Когда оно должно быть искоренено полностью. К чему все это, парабола. Червяком будет Атрокс, а неразумным будет толпа, и та гениальная фраза подойдет под определение сцены.

      Карета замедлила ход, затем вовсе остановилась на нужной улице, в нужное время. Все ракурсы жизни совпали, но мы же знаем, случайностей не может быть, есть только разные пути, например Атрокс может остаться сидеть в экипаже, двинутся дальше, или выйти наружу, что он и совершает, проделав некоторые манипуляции со своей одеждой. Развязал шарф, снял головной убор, отчего его лицо открылось, локоны волос ниже плеч расплелись, седые, тусклые, прятали часть безобразной плоти, что отныне обнажена. Подобно ребенку он наивно полагает принятие людей, надеется и ждет одобрения. Что главное в жизни; не знания, не вещественные богатства, не общественный статус, главное быть с чистым сердцем, смотреть на мир глазами ребенка, смотреть на женщин без желания, быть из малых сих, зная свое несовершенство, с детскостью относится к ближним, то есть, не желая зла, так и Атрокс из кареты наблюдал за прохожими, воображая себе, что они не заметят его ненормальности.

      Отперев дверцу, Атрокс вышел. По тротуару толпились дамы и господа, кого здесь только не было. Он чувствовал воодушевление.