Под музой. Валентин Леонидович Огудин

и толкнул вниз. Она покатилась вяло, набирая скорость только на уклонах, и вскоре застряла в кустах.

      – Вон оно как! – задумался шаман, не забывая при этом отгрызать кусок за куском от колбаски, невесть как очутившейся в его руках.

      – Ну-ка, ложись на край, – велел он Табунцу. Тот улегся на спину, свесив ноги вниз.

      – Да не так, а боком, поперек склона, – и раз, катнул его. Однако тот далеко не укатился, повторив путь колбасной палочки.

      – Нет, так дело не пойдет, – сказал шаман. – Вылазь обратно, садись на корточки, прижми голову к коленям и обхвати их руками.

      Табунец обреченно принял нужную позу.

      – Раз, – толкнул его шаман.

      – И-и-и-и-и, – затих у подножья холма испуганный писк конятника, куда он долетел, подпрыгивая, что тот колбасный шар.

      – Вот так и катайся, как наказал Великий Дух, – назидательно изрек шаман, – А я домой, делать ему колбасное подношение.

      – Етить твою колотить! – выругался долбанувшийся Табунец.

      Покрытый синяками конятник приплелся в свою хижину, понурив голову. Нахрена я к ним ходил, – думал он. Один ни с того ни с сего обзываться стал, другой – мало того, что нажрался моей колбасы, так меня же чуть не искалечил. Тоже мне, вещий сон, проку от него никакого, одни неприятности.

      Потемну при свете лучины семья уселась вечерять. Все наелись каши, а на закуску нарезали детям калясиками последнюю оставшуюся колбасу. Те разбаловались и начали катать друг другу жирные кругляши.

      – А ну не играть едой! – скомандовал Табунец, – Мать, проследи за ними, не хотят есть, пусть спать отправляются.

      – Ну, папа! – заныл самый младший, – Посмотри, как весело. А если между двумя калясиками веточку воткнуть, такая катуша получается.

      – Что? – подпрыгнул Табунец, – Как ты сказал, катуша?

      – Да я нечаянно! – испугался малец, – Я больше не буду!

      Но отец его уже не слушал, его накрыло истинным смыслом слов, услышанных в странном сне: «катись, колбаской».

      – Так! – лихорадочно соображал он, – От толстого бревна отрезаю два кругляка, долблю в их середине круглые дыры, втыкаю в них оглоблю, подвожу под волокушу, привязываю сыромятными ремнями, и, … и, катуша готова! Завтра же сделаю! – И в его горячей голове сложился девиз: КАТИТЬСЯ, А НЕ ШОРКАТЬ!

      Замыслено – сделано. Табунец стоял, держа вожжи на готовой катуше, запряженной в Бурку, посреди селища и вещал своим родовикам.

      – Братья и сестры, вы только посмотрите, что велел мне изготовить Великий Дух.

      Родовики испуганно пялились на странное сооружение.

      – Чего это? – раздалось из толпы.

      – Это катуша, для вас она, – ответствовал Табунец.

      – А что с ней делать?

      – Да разное. Можно сено возить, можно воду в баклажках, можно дрова.

      – Так мы и так все возим на волокушах, зачем нам такое?

      – Брюхом по земле и камням вы елозите, а здесь вот кругляки. И коню легче.

      – Што нам тот конь. Пускай таскает.

      – Вот и я говорю, – выскочил откуда-то сбоку Великий Шаман, –