Под музой. Валентин Леонидович Огудин

голосами: – «…гонки на катушах …» и «… кто последний, тот …».

      Дух Времени. Великая Грамотуха

      Вечерело. С полей веяло прохладой, с яблонь облетал густой цвет. Великий Мудрец созерцал первую сияющую звезду и неторопливо размышлял, не пора ли ему уже пойти в хижину и возжечь жалкое подобие Небесного Огня – коптильник. Как всегда, вдруг примчался запыхавшийся отрок и возопил не своим голосом.

      – Великий Шаман крякнул!

      – Слава Предкам, – непроизвольно вырвалось у Мудрейшего.

      – Я дальше побежал, – рванулся было с места отрок.

      – Стой, что значит крякнул? Откуда такие словечки берутся.

      – Да помер он, помер!

      – Ну, так бы и говорил. А то – крякнул. Утка он что ли.

      – Да нет вроде.

      – Так как он помер? Отвечай внятно и членораздельно.

      – А я знаю? Сказывали, духи его возлюбили.

      – То есть?

      – Великим глиняным идолищем Великого Духа Земли его замочило! – выпалил отрок и умчался дальше распространять потрясающую новость.

      – Ну, замочило, а помирать то с чего? – не понял Мудрейший и отправился к капищу.

      Придя на капище, Великий Мудрец к своему удивлению столкнулся с измазанным глиной Великим Шаманом.

      – Оп-па, тебя же того!

      – Чего того?

      – Замочило.

      – Не дождетесь! А вот Татуха, Слава Предкам, кончился достойно, под идолищем. Вон откапывают.

      – Кто это?

      – Татуха-то – придурок равных не было.

      – Например?

      – А-а-а! Сказывать противно!

      – Говори, даже интересно стало.

      – Сам знаешь, среди молоди нашей пошел такой заморок, загогули всякие на роже рисовать или на спине да ляжках накалывать. И главным среди них был этот самый Татуха. Правда, раньше его иначе звали – Головастик из рода Перемудрых.

      – Ну и что такого? Ты тоже, когда молодой был, морду белой глиной мазал. Говорил – так, мол, больше похож на Великого Предка.

      – Ты и сравнил!

      – Да! А как тебя в виде эдакого умертвия увидела в ночи Балабоха, да разродилась аж двойней стремительно, это ничего? Как по-твоему?

      – Было да прошло! Дальше слушай. Татуха, мало что себя самого с ног до головы разрисовал, так он на большее позарился. Вон, грит, на плато подгорном Великая Мать Земля вширь раскинулась. Негоже ей, грит, неприкрытой быть. Навалимся-ка всем миром и нанесем на ней загогули таинственные. И что ты думаешь, нанесли.

      – Вот это прыть!

      – Ага, была, к счастию. Набрал кодлу таких же как он бездельников и начали они загогули выписывать почем зря. Одну другой страшнее. Все зубастое, разлапистое, стозевное. Каждая загогуля в тысячу шагов, что в длину, что в ширину. Туда и так никто не ходил, так теперь даже вороны залетать бояться.

      – Да уж, учудил бездельник!

      – О, откопали его, пойдем, посмотрим.

      Пришли. Смотрят – лежит ком глины, и не поймешь, где зад, где перед.

      Вдруг с одного конца глинка треснула, и голос молвил: – «Есть тут кто-нибудь? Если