Глаза странника. Маргарита Дорофеева

людей, на протяжении всей жизни…

      – Дедушка?! – я тронула его узловатые пальцы…

      Он, очнувшись, воззрился на меня, рука привычным жестом скрутила самодельное курево… Дед затянулся, потом откашлялся, возвращаясь в настоящее…

      – Понимаю, не терпится узнать, как погибель церкви нашей связана с историей Екатерины Зотовой… Так, слухай, совсем чуток осталось…

      Да, позабыли все историю ту… До неё ль тогда было?

      Только вот года через два, как церковь порушили, вот какая оказия вышла. Вечерело… Ныне уж покойная Глафира шла полем мимо развалин… Богом клянется, что не почудилось… Видала, будто дамочка в старинных одеждах меж каменьев бродит… Грустная, голова опущена…

      Ну, тут кто посмеялся, кто мимо ушей пропустил, да только не я. Не раз к ней подступал: клялась, видела, аккурат, как меня, словно живую… И по рассказам выходит – на нашу Екатерину Зотову похожа…

      Это уж я так решил. Окромя меня, её, голубушку, никто бы не обрисовал тогда… Знаю её, как родную, по рассказам деда своего…

      Затушил Евстафий Игнатьевич самокрутку, вздохнул в который раз, словно груз непосильный на своих плечах долго нес.

      – Вот такая, дочка, история… Не порадовал ей тебя, вижу… Тебе бы что-нибудь веселое да радостное кто рассказал, улыбнулась бы… Да только не я, думаю… А вон и Катерина корову ведет… Ты ей о нашем с тобой разговоре ни гу-гу… Ладок?

      Я взяла его старческую руку в свою, крепко пожала…

      – Да что Вы! Не беспокойтесь, Бога ради…

      Огляделась… Закатная тишина, разливаясь повсюду, нарушалась лишь звуками, что услышать можно лишь в деревне – далекий лай собак, гулкое мычание коров в стойлах… Где-то неподалеку в траве или в поленнице, одинокий сверчок завел свою вечную песню… Его стрекот подхватил другой, третий…

      Земля источала тепло, накопленное за день, разливая вокруг негу и покой…

      В такие моменты с трудом верится, что стоит посмотреть на мир глазами, в которых еще не просохли слезы одиночества и потери, самые горькие и безотрадные, и идиллия, только что пленившая твою душу, расколется на мелкие кусочки…

      Скрип открываемых ворот нарушил ход моих мыслей. Я подняла глаза – дед словно застыл, уставившись в одну точку. Теперь я понимала, какие думы мучают стариков, нагоняя бессонницу.

      Вскоре он очнулся, осознав, что не один.

      – Не беспокойтесь, дедушка, – заверила я старика. – Если б не Вы, не узнать бы мне Екатерины Зотовой… Будет о чем на сон грядущий поразмыслить…

      – Не нагоняют такие мысли сна, доченька. Выкинь их из головы, слышишь? Минуло всё, как и не бывало…

      – Хорошо, Евстафий Игнатьевич… Спасибо… И спокойной ночи…

      Тётя Катя уже загоняла корову в открытые ворота.

      Я поднялась и пошла в её сторону…. На ходу обернулась… Дед Евстафий пристально глядел мне вслед. Махнула ему на прощанье. Старческая ладонь тихонько поднялась в ответ…

      – Маргаритка!…