Укатанагон и Клязьма. Юрий Лавут-Хуторянский

есть это ещё тогда? И не помогло?! Такой страшный рецидив? Это сколько же ей лет, этой школьнице?

      – У дам этого не спрашивают. Неважно на самом деле, она всё равно как ребенок.

      – Ребенок-рецидивист, который хотел тебя укокошить! И почти что сделал это! И ты на нём хочешь жениться! Я в восторге! Это пиздец просто!

      Он повернулся к Китри и сказал подчеркнуто мягко:

      – Укокошить, Китри, это такое старинное жаргонное слово, означающее «убить каким-нибудь древним инструментом», например, проткнуть лёгкие ломом, ударить топором по голове, или, например, взять и отрубить её лопатой, голову эту. Вот что означает – укокошить. Раньше нужен был инструмент, а сейчас партенка, хорошо продвинутая после апгрейда, может сделать это своими детскими ручонками. С мужчиной, который в два раза её крупнее, плюс кровавый садизм, который они исполнили с так называемой общей мамашей, Отчей нашим, иже еси в аду. И кто-то из этих садисток оправдывался перед Великим Балансером, что из разодранного и парализованного мужского тела что-то в этот нежный момент не то торчало, не возможно было выдержать, спазмы у него неправильно работают. Ты это видела, Китри?

      Китри молчала, и Алекзандер рявкнул:

      – Ты видела лужи крови, вырванный глаз и гениталии?! На девичнике!! Суки кровавые! Я тебя спрашиваю, ты видела?

      – Не кричи, – ответила Китри.

      – Извините уж пожалуйста, а ещё, что Великий Балансер не может правильно судить их поступки, он не может, потому что он скорее мужчина – Великий Балансер – и значит он за мужчин. Идиотки! Секта убийц!

      – Говорю тебе: хватит кричать.

      – А ты что молчишь? Я не прав? – развернулся к Паолиньо Алекзандер.

      – Ну да, да. Ты прав. И всё же вот так вот получилось.

      – И что у вас теперь будет?

      – Да ничего не будет, она отказалась.

      – Отказалась?.. Паолиньо! Или думает?

      – Думает.

      Алекзандер улыбнулся: – Она вся в раздумьях, Паолиньо, но она согласится – и это очень, очень опасно. Ты понимаешь? Ты рядом с убийцей, ты в опасности. Она, кстати, нас слышит?

      – Возможно. Она девушка со многими талантами. Может играть и слышать наш разговор. Ещё сквозное видение – слыхал, что это такое? Тоже не хухры-мухры.

      – Тебе надо всё это осмыслить, свои чувства. Они же хитрые, как дьяволы.

      – Да, это тоже похоже, может быть очень хитрая.

      – Кому тут рассуждать о хитрости? – крикнула Китри, – людям, которые два года распускали ложь, построили целый парк, подобрали фальшивых садовников к намеченным в жертву женщинам и провели гнусную мошенническую операцию?! Эти люди могут кого-то обвинять в хитрости?

      – Ну да, вылавливали вас два года, искали, подбирали ключики, – сказал Паолиньо, – всё так, работа такая. А кто-то устраивал День Рождения, танцы, беседы, такая патриархальная семья со смиренными дочурками, предпочитающими старые добрые времена…

      – Теперь, наконец, всё становится на свои места! – сказал Алекзандер, – вся эта хрень – дом, рояль, слон у ручья. Это при том, что она отказалась! Ты осёл! Ты попал под влияние. Ты соображаешь? Это прямая непосредственная угроза,