Москва – Тбилиси. Нодар Мачарашвили

это «Бородино». Вези меня домой.

      – Да ведь вот он, музей, уже приехали…

      Короче, он свозил меня в музей Бородинской битвы, и даже сходил со мной на экскурсию, внимательно осмотрел мундиры, оружие, грамоты.

      По дороге домой, за пять километров до Барвихи, Ладо съехал с трассы на обочину и остановил машину. Местность была безлюдная. И, хотя мы стояли на шоссе, ведущем из Москвы в Подмосковье, вокруг не было видно ни заправочной станции, ни продовольственного магазина.

      – В чем дело? – спросил я, выплыв из полудремы.

      – Мотор чего-то забарахлил, – сказал Володя и вылез из машины.

      Довольно долго он колдовал над двигателем. Наконец я не выдержал и тоже вылез из автомобиля. В двигателях я понимаю столько же, сколько в прыжках с шестом, но не хотелось оставаться безучастным.

      – Ну что, накрылись мы медным тазом? – спросил я.

      – Да, мотор стучит. Давай здесь рассчитаемся. Я тебе другую машину вызову, доберешься до своей Барвихи. А я уж тут как-нибудь сам.

      – Да брось, я тебя здесь одного не оставлю. Вот, возьми сто пятьдесят, плюс сотню, что ты обменял… Хлебный у тебя получился день, – весело заметил я.

      – Ты мне должен пятьсот, – вдруг угрюмо изрек Володя.

      Я был уверен, что он валяет дурака, и дружески хлопнул его по плечу.

      – Ладно, хорош. Бери бабло.

      Но он не брал. Он был мрачен, насуплен; его лицо в одно мгновение изменилось настолько, как если бы передо мной стоял совершенно другой человек.

      – Я не шучу, ты должен мне пятьсот долларов, – повторил он.

      – Да о чем ты?

      – Я показал тебе столицу мира, ты еще дешево отделался! По тарифу ты должен заплатить вдвое больше!

      Я не чувствовал ни растерянности, ни злости, не хотел ругаться; я был разочарован и оскорблен в своих лучших чувствах и не знал, как себя вести. Конечно, шофер Володя не был моим другом, да и быть им не мог, но мне вспомнились слова одного умного человека, сказанные о Москве: «Это город, где твой друг в мгновение ока может стать твоим врагом, где грузины с таким остервенением грызут друг друга, как нигде в другом месте». Неужели эта прогулка по Москве, дом Булгакова, Патриаршие пруды были всего лишь проявлением лицемерия? Неужели чудный день и наше, двух сородичей, братание вдали от родной земли служили лишь тому, чтобы вымогать пять сотен долларов? Вот так встреча, однако!

      – Гони бабки, что уставился? Я жду… – с глухой монотонностью доносились до меня его слова, исковерканные жутким акцентом. – Да что с тобой случилось? Оглох, что ли?

      – Опомнись, чего ты несешь?

      – А! Не хочешь платить? Вот все вы такие, тбилисцы, к вам со всей душой, а вы в ответ жопу показываете.

      – Ах ты, подонок! – прошептал я в бешенстве.

      – Не вынуждай меня звонить в милицию! – заорал он и черными от копания в моторе пальцами схватил мобильный телефон.

      И тут чаша моего терпения переполнилась. Я бросился на него, пытаясь схватить за шиворот, но он оказался невероятно силен – отбросил меня как пушинку. Я выхватил из джинсов выкидуху длиною в персидский меч, которая,