.

качнул головой.

      Мы простились, я влез в мерседес.

      Когда машина отъехала метров на двадцать, я попросил водителя тормознуть.

      – Что случилось?

      – Подожди минутку, – положил я ему руку на плечо.

      Затем вытащил из рюкзака кеды, подаренные Сосо, вышел из машины и оставил их на трассе – так, чтобы Юрка видел.

* * *

      Хорена я помню по рассказам моего деда. Резо часто вспоминал о нем, и еще мне смутно припоминается момент, когда он появился у нас в Ваке. Это был невысокий седовласый упитанный мужчина с ясным лицом. Жил он в Ереване, на улице Мартироса Сарьяна. Присланный им водитель доставил меня именно туда. У него не было ни жены, ни детей, ни близких родственников. Впрочем, вокруг него вертелось немало молодых людей: кто ходил на базар за продуктами, кто работал водителем, кто доставлял суджук и бастурму из Дилижана, а кто улаживал дела с милицией. Долгих разговоров он не любил, зато много читал, поэтому в его жилище обычно царила гробовая тишина. Каким-то суперремонтом его квартира не отличалась, но всё было обустроено просто и со вкусом.

      В первую очередь он попросил меня рассказать о том, что меня привело в Ереван. Я поведал ему обо всем в подробностях. Он ни разу меня не прервал.

      – На тебя пожаловались? – спросил он, когда я закончил.

      – Да.

      – Кто?

      – Все.

      – Даже те, кому ты помог?

      – Они в первую очередь.

      – К сожалению, так обычно и бывает. Дедушку своего помнишь?

      – Не особенно.

      – Сколько тебе было, когда его не стало?

      – Пять.

      – Имя твоего отца Отар?

      – Нодар.

      – Да, – с сожалением покачал он головой. – В последнее время я замечаю некоторые признаки склероза, – произнес он на далеком от совершенства грузинском, с армянским акцентом.

      – Вам моя бабушка позвонила, да?

      – Да, Манана попросила, чтобы я тебя встретил. Дорога была трудной?

      – Нет, – почему-то солгал я. Наверное, неловко было жаловаться такому человеку.

      – Ладно уж, не болтай. Юрка сказал, что пришлось даже тащить тебя на спине.

      – Да… возможно… – промолвил я растерянно и опустил голову.

      – Ладно, не бери в голову. Мне надо съездить на Севан, на встречу. Вечером вернусь.

      Мне очень хотелось поехать с ним и попробовать севанскую рыбу ишхан, но он не предложил, и я не стал навязываться.

      Дни быстро сменяли друг друга. Соскучиться с Хореном было невозможно. Он рассказывал мне о таких интересных вещах, что впору было вооружиться блокнотом для записей и авторучкой.

      Как-то мы с ним прогуливались по улице Туманяна, и неожиданно он слегка сдавил мне локоть:

      – Ты знаешь что-нибудь об армянском искусстве?

      – Ну да.

      – На какой мы улице, знаешь?

      – Знаю.

      – Ну?

      – Ованеса Туманяна.

      – А кто он был, знаешь? – задал он мне вопрос, будучи уверенным, что я не смогу на него ответить.

      – Представьте, я знаком с его творчеством.

      – Что ты читал?

      – Поэмы.

      – Какие?

      – «Взятие