Собрание сочинений в 15 томах. Том первый. Анатолий Никифорович Санжаровский

Саракташа. Суну тебе билетину, а сама пойду гладить стёжку к домку к своему.

      – Ага! На дурёнку набежала! Влезь в рот в сапогах[212] ещё к кому! А я в сам в трибуналий[213] тебя закатаю. Нехай на всю мерку штрахонут!

      – Сдавай. Только застегни свой свисток[214] на все пуговки.

      – Я при исполнении! А она – рот затыкать!

      Лопнула моя терпелка.

      – Послушай… Эль тебя черти подучили? Чего призмеилась-то? А чтобушки те на ноже поторчать! Чтоб тебе не дожить до воды![215]

      – Ты чё? – задыхалась освирепелая провожатая. – Чё?.. Раскатываешь!.. Без билетища!.. Да стращать исчо! – И всё на мешок на мой только зырк, зырк. Уж больно он её поджигал. – Ха! До сблёва ж замумукала!..[216] Свой трибуналище сострою!

      Провожатка ца-ап мешок за хохол да и ну волоком к выходу.

      Сдёрнуло меня ветром со скамейки.

      И так и так ловчу вырвать у этой обротной змеищи[217] мешок – ну не за что крепонько ухватиться.

      Покуда я кумекала, как отбить своё добро, ан мы уже в тамбуре.

      Расхлебенила провожатиха дверь нарастопашку да тооолько шшшварк мешок мой – с поезда!

      Божечко праведный!

      Потемнело всё у меня перед глазами…

      Пришатнулась к стенке…

      Ни жива ни мертва…

      «Что ж я повезу домой? Одни глаза?.. За тем ли набегала в сам в Оренбург?»

      Гадюка проводница с шипом уползла в свою клетуху.

      Осталась я в тамбуре одна.

      Стою.

      А чего стою, и себе не скажу…

      Не знаю, какая лихая сила духом бросила меня к двери. Рванула враспашку! А прыгнуть – нету меня. Прикипели рученьки к поручням смола смолой. Не разожму и один пальчик, хоть что ты тут делай…

      Закрыла я руками зажмуренные глаза (не так боязко) и – сиганула.

      Когда я очнулась на галечнике, поезда уже и прах остыл.

      Вечерело.

      Солнце спустилось уже до полтополя. Садилось в стену[218]. Похоже, в гору поездина бежал не шибко, когда я дала кувырок. А потому ничего такого страшного со мной не стряслось. Толечко вот коленки чисто в кровь разметелила.

      Попробовала – ноги гнутся. Стало быть, мои! Живые!

      Встала…

      На пробу даже постучала пятками в землю.

      Ничегошеньки. Твёрденько так держусь. Не валюсь…

      И тихошко – покудушко одну ногу подыму, другую волк отъест – бочком, бочком пошкандыбала себе назад к мешку.

      Мешок, казнь ты моя египетская, целёхонький. Хоть бы что ему. Дажь не развязался. Радости-то что!

      И болячки куда все расподелись.

      Потаранила я резвой ногой к домку.

      Да куда быстрей утекал свет дня.

      Темно уже. В глаз ткни пальцем, не увидишь. Брела я чуть ли тебе не ощупом.[219]

      Где-то вдалях свертелся лужок.

      Уже другая ребятёжь-холостёжь горлопанит под гармошку другие припевки.

      – Эх, мальчишки вы, мальчишки!

      Что это за нация?

      По двадцать девушек любить —

      Это спекуляция!

      –

212

Влезть в рот в сапогах – обмануть.

213

Трибуналий – отделение милиции.

214

Свисток – рот.

215

Чтоб тебе не дожить до воды – до весны.

216

Замумукать – надоесть.

217

Обротная змея – змея, которая сворачивается кольцом и бросается на людей.

218

Солнце садится в стену – за сплошные облака на горизонте.

219

Ощупом – ощупью.