Собрание сочинений в 15 томах. Том первый. Анатолий Никифорович Санжаровский

это рвусь, где посвободней.

      Кой-как выдралась из толкухи на простор.

      Глядь – жульманы низ мешка аккуратненько так счесали, уволокли вместе с одной тапкой. Зато вторая тапка да деньжанятушки впридачу – деньжанятки-то повыше! – всё моё всё при мне!

      Обдурачила я, кривоныра[209], жульманов! Провела!

      Рублята-лягушата скорёхонько упрыгали от меня кто куда.

      Взяла того, сего…

      Нахватала на живую руку муки, отрубей, соевой макухи да и попёрла под завязку два пуда к вокзалу.

      Кассирка кинула мне билет до Саракташа.

      Сказала, Жёлтое поезд прошьёт без останову.

      Уже в вагоне справилась у проводнички – останавливается!

      Я было бежаком назад, к кассе, докупить билет – поезд стронулся.

      Ну, ладно. Еду.

      В Саракташе я не слезла. С провиантом не топтать же шпалы. Двадцать пять вёрст!

      Другой поезд подбежит только завтра. А дома детвора – одна, голодная.

      Сижу подмалкиваю.

      До Жёлтого было уже вёрст так с восемь.

      Подходит проводница. Белокурва-дробь. Метр с кепкой на коньках. Носастая, мелкорослая коровя. Ну бока лопаются!

      – Ваш билет? – и протянула шмаходявка[210] руку, будто я подаю ей что.

      Руку-то она протянуть протянула. А сама там важнющая что. Дышать прям нечем! Глядит не на меня. Уцелилась мимо посверх меня. В окно.

      Меня это зацепило.

      Да нечего киселя молить!

      Я тоже метнулась пялиться в окно. Внимательно. Солидно. Будто твоя индюшка. Сижу слушаю, песню – лилась из приёмничка на коленях малого, сидел на соседней лавке.

      – Золотистое поле смотрит колосом в небо,

      Красотой небывалой моё сердце пленя.

      Как большие ладони, оренбургские степи,

      Оренбургские степи обнимают меня.

      Молодые колосья тянутся к солнцу,

      Через поле тропинка убегает в зарю.

      В это звонкое утро, оренбургские степи,

      Оренбургские степи, я вам песню пою.

      Провожанка пыхнула:

      – Би-лет!

      – Лучше послушайте, как наш хор из Оренбурга ладно поёт!

      – Пусть буран меня кружит, пусть дожди меня слепят,

      Я накину на плечи оренбургский платок.

      Для меня в этой жизни оренбургские степи,

      Оренбургские степи – мой родной уголок.

      Золотистое поле смотрит колосом в небо,

      Красотой небывалой моё сердце маня.

      Как большие ладони, оренбургские степи,

      Оренбургские степи обнимают меня.

      – Ты меня глупостями на сбивай… Би-лет!

      – Ну что билет? Что билет!.. Ещё ж в Оренбурге я вам говорела, что кассирка…

      – На баснях ревизёр дырки не бьёт! Би-лет!

      Провожательница смертно добивалась билета.

      «А-а, будь что будет… Раз и слушать не хочешь…»

      От шутоломной радостины, что вертаюсь к своим к горюшатам не порожняком, скачнуло меня чуток поманежить проводничку.

      Неторопливо

209

Кривоныра – пройдоха

210

Шмаходявка – невзрачный, не внушающий доверия человек.