Собрание сочинений в 15 томах. Том первый. Анатолий Никифорович Санжаровский

знакомству.

      И улыбается, хитро заглядывая мне в глаза:

      – Я лыблюсь! – певуче и игриво поясняет свою улыбку.

      Как-то завуч вприхвалку сказала мне:

      – По мнению психолога, ваш сын опережает своих сверстников по умственному развитию на два года. Я и без психолога вижу, что проблем у него с учёбой нет. Выберите день или два в неделю, когда не будет он посещать школу. И так успеет. Попробуйте.

      И без пробы вижу: успеет.

      Мы с женой и задумайся:

      «А чего попусту разбрызгивать сыновы годы?»

      И он у нас за один год играючи одолел два класса. С отличием закончил начальную школу. В семь лет стал пятиклассником. В те же семь – первая собственная книжка иронических рассказов «Смешинки от Гриши». С этой книжкой он как самый юный писатель занесён в Книгу рекордов России, стран СНГ и Балтии «Диво». И всё это в семь!

      К слову, Пушкин первое свое произведение – поэму «Монах» – написал в 14 лет. Впервые «Монах» опубликован только через сто пятнадцать лет. Послание «К другу-стихотворцу» – первая публикация поэта в 15 лет. А Лев Толстой в семь лет написал семь первых коротких рассказов для детского рукописного журнала братьев Толстых «Детские забавы». В печати великий писатель их не увидел. Эти сочинения были опубликованы лишь через сто четыре года.

      А тут вот у Григория в семь издана своя целая книга!

      Всё это меня удивляет.

      Сам я первую русскую букву написал лишь в школе.

      А пошёл я в школу в девять лет без десяти дней. Была послевоенная разруха. Досталось ухватить голоду…

      Читать и говорить Григорий начал почти в одну пору.

      А вот пить и курить…

      Тут что-то не заладилось. Полный провал. Не пьёт, не курит. И даже не тянет! Весь в отца.

      Чтение ему далось играючи, как я сказал, благодаря разрезной азбуке Мурмана.

      Без нажима, без доходчивых лекций о пользе чтения Гриша быстренько перезнакомился со всеми буквами.

      Мы с женой и не заметили, как он между делом пошёл основательно читать. А там и пописывать и на стенах, и на дверях, и на всём, на чём только можно карандашом карябнуть.

      В пять я повёл его в школу на смотрины.

      – Читает за второй класс! – был суровый приговор.

      В шесть – школьник.

      И тут божьи искры сыпанули изо всех щелей.

      Уже в семь лет он, круглый отличник, стал пятиклассником. В десять лет – восьмиклассник!

      Это по части учёбы.

      А с сочинительством…

      В свой дневник я записывал на пишущей машинке истории, что случались с Григорием.

      Он стоял за спиной или сбоку и ревниво следил, всё ли я правильно пишу.

      Значит, я пишу, а у меня за спиной мой юный кровный цензор.

      Не дай Бог написать слово, которое он не говорил.

      Не дай Бог просто пустить на лист опечатку.

      – Папа! Ты неправильно напечатал! Исправляй! Ну скорейше!!!

      Что мне оставалось делать?

      Исправлял, конечно.

      Я предложил ему сочинять вместе.

      Три коротких стишка