Гадкий гусенок. Татьяна Александровна Яшина

она подтвердила мою догадку:

      – Да, Николь, мы с Эмилем поженились, – не ее впалых щеках геранью расцвел румянец.

      Меня только и хватило на вопрос:

      – Когда?

      – Вчера! – сообщил мой новоявленный родственник. – Церемония была скромная.

      – Мы решили не отвлекать тебя от работы, – пояснила тетя, усаживаясь напротив мужа. Раньше там сидела я, а теперь пришлось сесть рядом с тетей. Отодвигая стул, я едва не сбила с ног Серпентину – она споткнулась о ножку и едва удержала в руках супницу.

      – Осторожно, Николь! – поморщилась тетя. – У графини ты стульями не грохочешь?

      – Ничего, дорогая, – заступился Лене. – Николь наверное обиделась, что мы не позвали ее на бракосочетание.

      – Мы никого не позвали, – сказала тетя. – Сама понимаешь, дядя Адриан…

      – Проклял вас второй раз? – я не удержалась от смеха. – Кто бы мог подумать.

      – Да, прислал проклятие на тридцати страницах – что-то про вавилонскую блудницу и все такое.

      Серпентина застучала половником, разливая суп. Глядя в исходящую паром тарелку, я поняла, что не хочу есть. Дядя Адриан даже заочно лишал меня аппетита, хотя по пути я с удовольствием предвкушала отменный обед в честь праздника. Серпентина сопела за плечом, не спеша покинуть комнату.

      – Ступай, – махнул на нее салфеткой мой новый родственник. Повинуясь, она двинулась на кухню, бросив на него гневный взгляд.

      Я все-таки взяла ложку. Нарезанный укроп показался мне останками разбитого корабля в прибое после шторма. Я не успела проглотить ни капли, когда скорее уловила, чем увидела, как над моей головой переглянулись тетя и ее муж.

      – Николь, это еще не все.

      – Что еще?

      Тетя глубоко вздохнула и глянула на мужа. Тот кивнул.

      – Мой милый Эмиль выиграл тяжбу! Благодаря ему я наконец получила деньги моего покойного Дюранже.

      – Поздравляю! – радоваться мне помешала мысль, что милый Эмиль и женился только благодаря этому наследству. Во всяком случае, раньше стряпчий, будучи к тому же моложе тети на лет на десять, не озвучивал никаких матримониальных намерений. Хотя кто их знает. Может, они давным-давно это решили. Молчание длилось и длилось, словно последний вздох приговоренного к смерти. Я вдруг осознала, что от меня ждут какого-то ответа.

      – Я очень рада, тетя,  – голос звучал еле слышно, я закашлялась и пропустила, что мне ответили.

      – Да, Николь? – тетя протягивала мне замшевый мешочек – в таких носят деньги. – Порадуйся и ты, купи себе что-нибудь хорошенькое.

      – Спасибо, тетя, – мешочек показался мне очень тяжелым и я с признательностью повторила: – Спасибо!

      – Прекрасно! – кивнул Лене и гаркнул: – Серпентина! Убирай со стола, никто уже не ест!

      Из кухни тотчас, словно подслушивала у двери, вынырнула Серпентина и засновала по комнате, утирая заплаканные глаза.

      – Пойдем, – позвал меня стряпчий и устремился вверх по лестнице,