Раб небесный. Борис Евсеев

одетых, продуваемых насквозь молодух женатые мужики.

      Война гражданская, война жестокая, кроме умножения жертв ничего не признающая, летела в охвостье поезда колким ветром. Хрустя кожанами, соскакивала война с подножек легкомобилей. «Смерть и подкуп, подкуп и смерть!» – эти не произносимые, но хорошо чуемые слова осыпали острым еловым сором цепенеющих от новой жизни мужиков.

      Командуя чудо-поездом, Реввоенсоветом, Наркоматом по военным и морским делам, можно было шутя захватить власть целиком. Но Лев Давидович – сперва конституционный монархист, затем искровец и меньшевик, а позднее факельщик большевистской революции – отчего-то медлил. Как на малый престол, взошёл он на подножку чудо-поезда 8 августа 1918 года. А спрыгнул – лишь в феврале 21-го. Многим тогда показалось: не человек в кожане, а сама братоубийственная война ступила на землю февральской Москвы. Гневно и резко ступила! Однако лишённая брони́, радиоэфиров и перетёртых в прах коммандос – стала война слабеть. Но и кроме этого ослабления что-то смущало факельщика в недавней поездной жизни, где-то в чём-то он надломился…

      Внезапно Нифонт проснулся. Слова́ о факельщике революции, прозвучавшие во сне, по-научному тщательно записал. Даже составил предварительную формулу гражданской войны: Троцкий + броня + поезд + тогдашние коммандос = … равно уничтожению России? Здесь Нифонт мысль оборвал, формулу недовывел. Слишком близко, на паучьих лапках, подобралась формула к современности! Слишком рьяно своими паучьими рого-ротовыми придатками в современность впилась!

                                                    * * *

      Дневной сон, обязательный для работавших ночью железнодорожников, к Настёне не шёл. А всё потому, что небольшой посёлок у станции У. был ей давным-давно тесен.

      Натянув на себя юбку и китель, не забыв бережно поправить форменный берет, лучась зеленоватыми глазами и по-детски пухля сочные губки, просто так, для собственного удовольствия, вышла она из дому. И опять как магнитом потянуло её к железнодорожному полотну. Ступая по шпалам, радовалась непонятно чему. Но постепенно радость свою опознала: хотелось ей на путях встретить Нифонта! Осмотревшись и никого не заметив, бочком присела на невысокую насыпь. Тут вместо Нифонта явился Капцов. Снова стал звать замуж.

      – Вы б хоть про себя сперва рассказали, Сан Палыч, или стишок какой. А то заладили: «замуж, замуж». А я вот учиться буду. Может, даже в Москву поеду.

      – Давай с тобой лучше в Вышний Волочок перепрыгнем. Там тоже филиал какого-то института есть.

      – Не-а. В Москву хочу.

      – Дура! Кому ты в Москве нужна! А из Вышнего мы с тобой в столицу каждую неделю ездить сможем. Бесплатная ведь у нас дорога!

      – Так я ещё и дура?

      – Нет, это я так… Просто вырвалось. Все на Москве помешались. Чего вам в ней?

      – Я ж не навсегда, я учиться только.

      – Вот я и говорю: одни дураки в Москву стремятся. Нужно сперва себе протекцию