Раб небесный. Борис Евсеев

издательской системе Ridero

      Часть I

      Сокрушитель призраков

      Рассказ

      Отлепив щеку от вагонного окна, удивился: на стекле остались две-три капли свежей крови. Сразу вспомнил: утром пытался подбрить разросшиеся бакены. Это не удалось, чуть повозившись – бросил. Сейчас от плотного прикосновения к стеклу порезы вскрылись. Трогая тыльной стороной ладони изрезанную щеку, беспомощно улыбнулся. «Вот так всегда: начал что-то необходимое и позабыл, отвлёкся».

      Лёгкий тычок в спину оборвал мысли: приостановившийся было поезд снова стал мощно набирать ход…

                                                     * * *

      Сигналист Настёна верила и не верила своим глазам. Меж тёмных северных лесов, на несколько секунд замедлив ход, пролетел, едва касаясь рельсов, совершенно новый лунно-белый состав с двумя локомотивами. За одним из вагонных стёкол мелькнуло знакомое лицо. Настёна встала как вкопанная, но сперва подумала не про человека – про поезд.

      «Не „Ласточка“ и не „Сапсан“. И уж подавно – не „Красная стрела“! Как пить дать, новый поезд тестируют, пустили пробный…»

      Не замедляясь на подъёме, где притормаживали все высокоскоростные, лунно-белый вдруг заклубился плотной дымкой и вместе с ней растворился в глубокой выемке неба. Тут же раздался странный звук: словно на дальнем Лихом болоте лопнул рыбий огромный пузырь.

      Ветром, шумнувшим вслед новому поезду, перехватило дыхание. «На воздушной подушке! Точно… Давно ведь про это разговоры были!»

      Настёна прошла несколько десятков шагов и вдруг села прямо на рельсы, чего с ней отродясь не случалось. Бережно выставив рядом сигнальный фонарь, или, как его звали на станции, «светило», и снова вспомнив человека, мелькнувшего за окном, она совсем растерялась. Не узнать человека было нельзя! Виноватая, но и чем-то необоримо притягивающая улыбка словно бы продолжала висеть в стылом октябрьском воздухе.

      «Да нет же. Показалось, ясен пень! Вон его сколько, страстотерпца царственного теперь малюют. И на иконках, и на обёртках дешёвых… А в поезде, наверное, актёр какой-нибудь. Роль тренирует. Правда, лицо не актёрское, не испитое, не потасканное. Но вообще-то: одно дело – обёртки, и совсем другое – вещество те́ла…»

                                                    * * *

      Путевой обходчик Нифонт Ильич Веледников, искавший Настёну для собственных нужд, обнаружил её понуро сидящей на рельсах.

      – Привет, Настёныш!

      Та молча кивнула.

      – Чего тут простужаешься? До «Красной стрелы» полчаса ещё.

      Настёна лишь безнадёжно махнула рукой и вдруг спрятала лицо в ладонях.

      – Опять Капцов в тебе подруливал? Ну, я ему, гаду…

      Настёна едва заметно покачала головой. Потом, помедлив, указала рукой на север:

      – Туда… К месту, где авария страшная была в 2009-м, улетел поезд. В нём человек всем известный: улыбка виноватая, и щека крови́т…

      – Поезд-самолёт? Это ново, – рассмеялся Нифонт, – ты, я вижу, устала. А пойдём-ка, Настёныш, на станцию. Чайком тебя угощу, медку добавлю.

      Он грубовато-бережно поднял Настёну с рельсов, развернул лицом на юг, подталкивая в плечо, повёл на станцию.

                                                    * * *

      – Когда происходит авария – а они хоть и редко теперь, а случаются – так вот: когда стрясается беда, все не имеющие понятия о железнодорожном деле обыватели, все вместе взятые бабки начинают истошно вопить: «Поезд-призрак! Поезд-призрак!» Ослу ясно: враки! Но ведь нужно эти враки как-то объяснить, а не оставлять народ – пусть и самый завалященький – без удовлетворения.

      – По другому делу я, Сан Палыч, – трёхаршинный Нифонт досадливо крутил в руках форменную фуражку, – про Настёну пришёл потолковать. Сирота она…

      – Нет уж, вы послушайте. До «Красной стрелы» ещё минут двадцать. Вы, Нифонт Ильич, обязаны знать! Хоть должность путевого обходчика таких знаний и не предполагает. Нужно же разобраться, почему у нас участок такой опасный? – Крошка Капцов тоже скинул фуражку, протёр платочком кукольно-выпуклую плешь. – Взять хоть год две тысячи ноль седьмой, когда на нашей станции…

      Снова раздался нагло-смокчущий, словно пытающийся всосать в себя всю округу болотный звук. От неожиданности Капцов надвинул козырёк фуражки на самые брови.

      Звук не повторился. Сан Палыч продолжил:

      – Вот у соседей в Белоруссии. Там прямо-таки стадами дикими бродят слухи о призрачном товарняке. Вроде он по временам на ихней железке появляется. Фары у товарняка слепые, стёкла выбиты, крыша во многих местах проломлена. Словом, обезображен товарняк до жути. Правда, дедок, который про товарняк первым рассказал, модель тепловоза указать так и не смог. Заладил одно: «Чёрненький, стало быть, паровоз, рельсов не касался, и ни одного человека в ём». Кто ж таким байкам про чёрный паровоз в эпоху сплошных тепловозов поверит?

      – Я