Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]. Анджей Сапковский

Рейневана.

      – Честное лицо, – отметил он. – Честное, искреннее лицо. Получается, внешность не обманывает, и он правду говорит. Враг Стерчей, да?

      – Да, господин Чирне.

      – Рейнмар из Белявы, да?

      – Да.

      – Все ясно. А ну, взять его. Разоружить, связать. Постромок на шею быстро!

      – Господин Чирне… – выдавил схваченный сильными руками Рейневан. – Как же так… Как же…

      – На тебя есть siqnificavit[289], парень, – небрежно бросил Хайн фон Чирне. – И награда за живого. Тебя, видишь ли, разыскивает Инквизиция. Какое-то волшебство или ересь, мне, впрочем, все едино. Но поедешь ты в путах в Свидницу, к доминиканцам.

      – Отпустите меня… – Рейневан застонал, потому что вожжи болезненно врезались в суставы рук. – Прошу вас, господин Чирне… Ведь вы все же рыцарь… А мне надо… Я спешу… К невесте, которую люблю!

      – Как и все мы.

      – Но вы же ненавидите моих врагов, Стерчей и Аулока!

      – Верно, – согласился раубриттер. – Ненавижу сукиных сынков. Но я, парень, не какой-то там дикарь. Я – европеец. Я не допускаю, чтобы мной руководили симпатии и антипатии. В деле.

      – Но… господин Чирне…

      – По коням, господа.

      – Господин Чирне… Я…

      – Господин Ностиц! – резко прервал его Хайн. – Это вроде бы ваш родственник. Так сделайте так, чтобы он умолк.

      Рейневан получил кулаком по уху так, что у него посыпались искры из глаз, а голову пригнуло чуть не до конской гривы.

      Больше он заговаривать не решался.

      Небо на востоке посветлело в предчувствии зари. Еще больше похолодало. Связанный по рукам Рейневан дрожал, трясся и от холода, и от страха. Ностицу пришлось несколько раз призывать его к порядку, рванув вожжи.

      – Что с ним делать-то? – неожиданно спросил Вителодзо Гаэтани. – Тащить с собой через все горы? Или ослабить отряд, дав ему эскорт до Свидницы? А?

      – Еще не знаю. – В голосе Хайна фон Чирне чувствовалось нетерпение. – Я думаю.

      – А, – не отступал итальянец, – неужто награда за него так уж велика? Или за мертвого дают гораздо меньше?

      – Меня интересует не награда, – проворчал Чирне, – а хорошие отношения со Священным Официумом. И вообще, довольно болтать! Я сказал – думаю.

      То, что они выехали на тракт, Рейневан понял по изменению звука и ритма копыт, бьющих по грунту. Это была франкенштейнская дорога. Но вот ехали ли они в сторону самого крупного из здешних городов, или удалялись от него, угадать он не мог. Решение доставить его в Свидницу скорее всего говорило о втором. Впрочем, звезды могли указывать на то, что едут они именно во Франкенштейн. Скажем, на ночлег. Он ненадолго перестал ругать себя за собственную глупость и принялся лихорадочно размышлять, придумывая фокусы и планы бегства.

      – Хооо! – крикнул кто-то впереди. – Хооо!

      Вспыхнул фонарь, вырвав из мрака угловатые контуры телег и силуэты наездников.

      – Есть, – тихо сказал Чирне. – Пунктуально!

289

распоряжение об аресте (лат.).