Спасение Романовых. Алексей Колмогоров

Я запрещаю! Вы все провалите! Что вы устроили там с Медведкиным? Мне передали рапорт на вас!

      – Он сознался! Он произнес ту фразу, что использовалась в ритуале! Я расколол бы его!

      – Оставьте, говорю я вам! Это уже не имеет значения.

      Кривошеин неподвижно смотрел на Бокия, вложив во взгляд всю решимость, на какую только был способен.

      – Хорошо, – сказал Бокий, будто и не возражал только что. – Но не вздумайте вызывать его официально. Поговорите приватно…

      – Разумеется.

      Бокию приходилось считаться с единственным союзником. Их маленькая тайная ложа – всего из двух посвященных. Неожиданно энергично Бокий протянул руку Кривошеину и сделал над собой усилие, чтобы рукопожатие вышло крепкое, дружеское, ведь они – товарищи по небывалому странствию и кто знает, что им предстоит испытать вместе на пути в зазеркалье.

      Бокий вышел. Кривошеин посмотрел в окно. Во дворе за Бокием увязались неприметные граждане. В эту квартиру возвращаться нельзя.

      Хвост за собой Кривошеин заметил только через пару кварталов – еще двоих неприметных, попеременно маячивших на приличном расстоянии.

      Из записок мичмана Анненкова.

      19 июля 1918 года.

      Из своего купе вышла Государыня. Я посмотрел на нее отстраненно, будто бы не зная, кто она, и увидел пожилую даму в старом платье, обитательницу богадельни, вышедшую из своей комнатушки за кипятком. Я тут же отвернулся и стал смотреть в окно, где в темноте бежали деревья: не хотел стеснять Ее Величество, но и не мог покинуть свой пост возле тамбура. Государыня сама обратилась ко мне:

      – Мичман, вам тоже не спится?

      Я повернулся к ней всем корпусом, как полагается.

      – На посту, Ваше Величество!

      – От кого вы нас охраняете?

      – Моя задача – не допустить посторонних лиц в вагон.

      – Да-да… Посторонних… Это мы посторонние. Везде посторонние.

      Государыня подошла ко мне и встала рядом, глядя в окно. Там ничего не было, кроме наших призрачных отражений.

      – Мичман, вы верите в наше спасение?

      – Верю? Но ведь это уже случилось.

      – Да. Случилось… – она улыбнулась. – Вы нас спасли.

      – Все, что могу, Ваше Величество! Жизнь отдам…

      – Да, да… Я вам благодарна, мы все вам так благодарны…

      Но думала она о другом.

      – Куда же мы едем?

      – Во Владивосток, Ваше Величество! – Выпалил я, и тут же сообразил, что это был риторический вопрос.

      – Да-да, во Владивосток… Куда же мы едем, господи, куда?

      Государыня посмотрела на меня внимательно. Иногда на Корабле, болтая с барышнями Романовыми – с Анастасией в основном – я попадался на глаза Государыне, и она была ко мне милостива, помнила даже мое имя, но никогда не смотрела на меня так, будто я что-то значу для нее. Да что я мог значить тогда – один из трех сотен матросов команды?

      – Где ваша семья? Родители?

      – Я сирота, Ваше Величество!

      – Бедный мальчик… А когда вы служили на нашей яхте, у вас уже не было родителей?