Сага о Форсайтах. Джон Голсуорси

затеплилась у него в сердце. И крохотные создания сразу же нашли здесь убежище для своих забав, убежище, где их никто не тронет, где можно и поболтать, и посмеяться, и поиграть; и вскоре плетеное кресло и те, кто сидел в нем, стали, как солнце, излучать радость, царившую во всех трех сердцах.

      Но молодой Джолион, последовавший за женой в комнаты, чувствовал себя по-иному.

      Он нашел жену в кресле перед зеркалом; она сидела, закрыв лицо руками.

      Плечи ее вздрагивали от рыданий. Эта способность так легко поддаваться горю всегда была непонятна молодому Джолиону. Сотни раз приходилось ему быть свидетелем таких вспышек отчаяния; он и сам не знал, как удавалось переносить их, ибо ему не верилось, что это всего лишь вспышки, что последний час их совместной жизни еще не пробил.

      А ночью она обхватит его шею руками и скажет: «Зачем я тебя мучаю, Джо!» – как бывало уже сотни раз.

      Он протянул руку и незаметно спрятал в карман футляр с бритвой.

      «Я не могу здесь оставаться, – думал молодой Джолион, – надо идти туда!» Не говоря ни слова, он вышел из комнаты в сад.

      Старый Джолион усадил Холли на колени; она завладела его часами; Джолли, весь побагровевший, пытался показать, что умеет стоять на голове. Пес Балтазар сидел вплотную у стола, не сводя глаз с печенья.

      Молодой Джолион почувствовал недоброе желание нарушить эту идиллию.

      Зачем отец явился сюда и так взволновал его жену?

      После всех этих лет – такое потрясение! Он должен был сам догадаться; должен был предупредить их; но разве Форсайту придет когда-нибудь в голову, что его поведение может причинить неприятность другим! Молодой Джолион был несправедлив к отцу.

      Он резко заговорил с детьми, послав их пить чай в комнаты. Удивленные его резкостью – отец никогда еще не разговаривал с ними таким тоном, – они пошли, взявшись за руки, и, уходя, Холли несколько раз оглянулась через плечо.

      Молодой Джолион налил себе и отцу чаю.

      – Жена немного нездорова сегодня, – сказал он, отлично зная, что отцу понятна причина ее внезапного ухода, и почти ненавидя старика за то, что тот сидит с таким невозмутимым видом.

      – У тебя славный домик, – сказал старый Джолион, пристально глядя на сына. – Ты снимаешь его?

      Молодой Джолион кивнул.

      – Хотя сам район мне не нравится, – сказал старый Джолион, – очень убогий.

      Молодой Джолион ответил:

      – Да, у нас убого.

      Теперь молчание прерывал только пес Балтазар, почесывавший себе спину.

      Старый Джолион сказал просто:

      – Я, должно быть, напрасно пришел, Джо, но мне так тоскливо одному!

      В ответ на эти слова молодой Джолион встал и положил руку отцу на плечо.

      В соседнем доме кто-то бесконечно наигрывал на расстроенном рояле «La donna é mobile»; на садик спустилась тень, солнце доходило теперь только до задней стены, на которой, греясь в последних лучах, пристроилась