Змий Огнеярый. Мистический детектив. Екатерина Блынская

и убогого текстиля китайского производства: платков и юбок с дикими, не монастырскими принтами.

      – Света, посоветуй девушке, какой у нас хлебушек самый вкусный, – сказал Георгий продавщице.

      Света, уже отложившая амбарную книгу и сидящая над судоку, махнула головой в косынке.

      – Ты сам печешь, ты и советуй. Кому, как не тебе, лучше знать-то?

      – А я люблю весь свой хлеб. Но вот ковриги с изюмом – больше всех. Вы же Палладии берете? Ей иногда наш пономарь Савва носит. Или я. Она ест только серый. Серафима любит сухарики мочить. А вы попробуйте вот – кукурузный с семечками…

      Марья снова покраснела.

      Но тут в магазинную прохладу ворвался молодой монашек с еле заметными усиками.

      – Георгий! Тебя игумен требует. Быстро, быстро! – задыхаясь, сказал он и уперся руками в свои колени. – Уф… в гору да с горы…

      – Игумен? – Георгий помрачнел и растерялся. – Еще увидимся, Марья! Думаю, вам наш хлеб понравится… – И обратился к монаху: – Савва, давай ящики грузить и вместе поедем.

      – Давай.

      Савва и Георгий вышли из магазина на жару. Над монастырем все звонче, все причудливей гудели и позванивали колокола.

      – Хороший мужик, – сказала Света, не отрываясь от судоку. – Выбрали чо, нет?

      Марья, пробежавшись взглядом по полкам с хлебами, красиво завернутыми в пергамент с логотипами монастырской пекарни, кивнула.

      6.

      «Что-то в этом есть… И в ней что-то есть», – думал Георгий, поднимаясь в гору рядом с телегой, на которой, болтая ногами, сидел Савва и, задыхаясь, рассказывал о недавнем происшествии.

      – И до нуля, брат, до нуля срезан! И там же погнил… Никак дня три лежал под росой, а там дождь – и все загублено.

      – А вообще, кто сеял-то? Зачем?

      – О! То разве наше дело? Я как-то спрашивал у отца Евлампия, так тот закидал руками: мол, не лезь, отец настоятель сам разберется! Землю, говорит, дали на время чужим. А что за чужие, в ум не возьму. Кто они могут быть? Кто угодно…

      – А кто там в колокола разыгрывает вместо тебя?

      – Это иеромонах. Так хорошо, так славно, а?

      – Славно… – сказал Георгий, задумавшись.

      До ворот монастыря они молчали, но когда, грохоча колесами, поехали под ворота, Савва спрыгнул и, коротко попрощавшись с Георгием, скрылся в дверях трапезной. Ему пора было читать за трапезой жития.

      Настоятель разоблачался в ризнице после службы, и Георгий пошел сразу к нему.

      Дьякон, бледный молодой человек с клочковатой бороденкой, беседовал с настоятелем, когда постучался Георгий, но почти сразу вышел. Настоятель, в одном подряснике, подвязанный пояском, принял пекаря наедине.

      Его высокопреподобию настоятелю Ионе не исполнилось еще и пятидесяти. Вид у него был грозный из-за сросшихся бровей и орлиного носа да вечно спесиво изогнутого рта. Это отвращало от бесед с отцом настоятелем огромное количество мирских, желающих «попроситься на житье» в монастырь. Обычно