Рассветы Иторы. Роман Корнеев

раз диву давалась, что у меня вообще что-то выходит из их науки. Правда, мудрёных её объяснений, почему иначе и быть не могло, я так и не понял.

      А и правда. Там что-то есть. Едва заметное пятно поверх серой пустоты.

      – Оставим лошадей внизу и сходим? Или снова я один?

      Лхот’Ша покачал головой, принимаясь поворачивать оглобли. Вот он чего, предлагает переть туда всем обозом. А ведь тут поди целых фарсах под уклон.

      Знать, ему виднее. Потом придётся привал устраивать, а значит, сегодня уже отсюда и не тронемся. Не знаю, не знаю, что алрих там так приспичило.

      Впрочем, подобные вопросы были у меня и ко всему нашему походу.

      Во-первех, на каждый небесный свищ не наездишься, ну, бабахнуло что-то в звёздных пажитях, с воем улетев на крайний север, полыхало потом авророй на всё небо до самой, сказывают, Империи. Но потом-то стихло.

      Во-вторех, ну, напугало это северный народ, да так, что тот запросто навострил снегоступы прям посреди зимы. Народ этот вообще иного покроя, Пришельцам не родня, а потому знать нам его помыслы не судьба, да и что нам с того знания.

      А во-третех же, если уж харуды порешали отправить туда следопытов, а те возьми и не вернись, это на мой вкус вполне себе верный знак – не ходи, не буди лихо.

      Но маму не переубедишь, как только перешла Кзарра через равноденствие, пришлось собираться.

      Интересно, что бы вообще на этот факт сказал совет алрих?

      Маму там опасались, но совсем не в том смысле, в каком вы могли бы подумать. Опасались потому, что не могли её контролировать. Делала она всегда, что хотела, и ходила, куда хотела. Мне бы её таланты. Я человек простой, Лхот’Ша велел собираться, я собираюсь. Не то чтобы я позволял ему мною против воли командовать, но с тех пор, как у меня сызнова отросла борода, и харуды окончательно перестали меня держать за ребёнка малого, мама взяла с меня слово, что в её отсутствие связь со мной будет держать кто-нибудь из старших адептов Конклава, а значит, выбор у меня был не велик – тащиться за стариком вслед да не сметь своевольничать. Мама есть мама, её ослушаться – себе дороже.

      В общем, выбирались мы из стойбища под покровом ночи, обходя посты и прикидываясь ветошью. Мне-то что, а вот зачем это Лхот’Ша, мне так и осталось непонятным. Секреты какие-то, всё впопыхах, топай теперь налегке, да ещё и натощак, припасов с собой совсем немного, экономить в пути приходилось немилосердно. Что они будут делать, если одна из коняг таки подвернёт ногу или порежется о край наста, я понятия не имел.

      Впрочем, покуда Итора Всемилостивая проносила.

      Сколько мы поднимались к указанному алрих месту, я всё вертел головой, пытаясь высмотреть хоть что-нибудь ещё, да напрасно. Кажется, если сюда и вели какие-то следы, то их давно и след простыл, простите за каламбур.

      Когда до места оставалось с осьмую фарсака по прямой, Лхот’Ша всё так же, не оборачиваясь, сделал мне жест, мол, стреноживай. Дальше пошли вдвоём, и с каждым шагом старый алрих всё сильнее беспокоился, словно к чему-то принюхиваясь,