Восходящее солнце Астерии: Священное Древо. Наталья Федюшина

по мокрому следу и гневному взгляду, эта женщина была твоей матерью. Ведь так? ― спросил Гавен.

      При слове «была» мальчик стал белее свежевыпавшего снега. Он посмотрел на Амелию и потянул к ней свои маленькие ручки. Девушка не шевельнулся. Ее грудь больше не вздымалась от вздоха. Кожа лица посинела, и не осталось и следа от милой улыбки, которая согревала Джерарда даже в смутные времена. Гавен подошел ближе к мальчику. В его душе не было ни тени раскаяния. Он не чувствовал сожаления. Лишь пустоту. Ее могла заполнить только корона Астерии. Гавен мечтал занять трон. Ему не было дела до детских слез. Он сам в детстве пролил их не мало. Когда башня рухнула, он, как и все, вспомнил все. Наследник богатой семьи собственными руками задушил любимого ястреба только потому, что так велел ему отец. Воспоминание нахлынуло неожиданно. Руки задрожали, а по спине побежал холодный пот.

      – Убейте его, ― сухо произнес Гавен и отвел взгляд от мальчишки.

      Не успел суккуб сделать шаг, как демона остановил голос Лилит.

      – Ты не тронешь этого мальчика.

      – Почему же? У тебя проснулись материнские чувства?

      Гавен и не думал откладывать казнь, но заинтересовался словами супруги. Он поднял руку, останавливая демона. Глаза суккуба блеснули алым светом и заставили забиться мальчишку в угол между двух шкафов.

      Острые скулы Лилит напряглись.

      – Ты не тронешь его потому, что этот мальчик ― сын Чаннинга.

      – С чего ты взяла?

      – Я чувствую кровь волка. Она течет в его жилах.

      Гавен удивленно посмотрел на свою жертву. Тот еще сильнее вжался в стеллажи. Стеклянные баночки покачнулись на полке, но все-таки устояли.

      – Не может этого быть.

      – Разве Чаннинг не способен иметь детей?

      – Не в этом дело.

      Голос Гавена запнулся. Он вспомнил день, когда они сидели в гостиной миссис Помсли и обсуждали прошлое друг друга. Чаннинг рассказал ему о своей семье.

      Амелия. Кажется, так звали жену, которая забыла о нем и ушла к его брату. У них был сын. Маленький карапуз.

      Гавен посмотрел в глаза мальчишки. Они искрились серостью обрамленной изумрудной каймой. В точности, как и у Чаннинга.

      – Вот это поворот, ― выдохнул Гавен. ― Теперь у меня есть еще один не менее важный пленник. Мы берем его с собой. Возвращаемся в дом миссис Помсли. Вольдемара ждут отличные вести, а Чаннинга – отличный сюрприз, тщательно подготовленный мной.

      ***

      – Мы долс'ны ехать, мой друг, ― еле слышно произнес Викензо.

      – Еще пять минут, ― попросил Арчибальд.

      Он крепко сжимал свою трость до побелевших костяшек и смотрел на Гластонгейт. Вернее, на то, что осталось от города. Последние выжившие люди прошли по дороге из камня час назад. Мистер Кокенботон считал каждую минуту с тех пор, как рыцари повели своих израненных собратьев и остальных людей в лесную чащу. По дороге путешествовать было опасно. Рыцари и им советовали проехать через лес. Викензо знал, как выехать к столице, но не желал оставлять старика