Карантин. Александр Накул

пахло землёй и воздух был сырой и спёртый, как в погребе.

      На кухне их дожидался тёплый красный кофейник – пани Туровская, как и подобает польскому патриоту, считала чаи бесполезной травкой.

      Пожелтевшие чашки с пастушками застали, должно быть, ещё начэльника паньства Юзефа Пилсудского.

      Свет на кухне горел, но ставни на окнах были закрыты и шторы опущены, словно во время войны. Ни лучика света не падали на заваленный снегом двор, так что снаружи дом выглядел полностью мёртвым.

      Тёмная, как нефть, струя кофе.

      – Рассказывай, Шоно, рассказывай. Сколько свиней ты отправил в ад?

      – Что вы говорите, пани Туровская…

      – Я читаю газеты, я смотрю новости. Я знаю, что сейчас там творится. Там, на Донбассе…

      Шоно смотрел в чашку.

      – Я никогда не был на Донбассе, пани Туровская.

      – Понимаю, понимаю. Вам нельзя говорить. Но я же смотрю новости. Там были бурятские дивизии, правда?

      – Это какой-то дурак выдумал. Для американцев каких-нибудь. Посмотрел старые виды

      – Буряты – отважные ребята. Они были конницей, а теперь танкисты. Чтобы пойти в танкисты, нужен крепкий череп.

      – Монголы не совсем буряты.

      – А кто ты?

      – В моём случае это слишком запутано. Я не разбираюсь в политике.

      – В наше время каждый, кто взял оружие – политик. Винтовка рождает власть.

      – Но эту власть заберут те, кто раздаёт винтовки.

      – Ты слишком умный. У такого власть не заберут.

      Шоно пил кофе.

      – Скажи,– продолжала старуха,– а про Тарасово – тоже неправда?

      – А что там случилось?

      – Ты должен это знать. Это было по телевизору, в газетах, везде.

      – Я не читаю газеты. Там всегда очень мрачные новости.

      – Третий по величине арсенал Украинской армии. Это под Луцком. Снаряды, ракеты, бомбы, гранаты. Кассетные фосфорные боеприпасы, которых официально не существует. И что-то ещё. По это даже не говорят. Только слухи.

      – Те, кто пересказывает слухи, знают очень мало.

      – Но ты знаешь больше. И правильно делаешь, что не говоришь. Они уже начали сажать всех, кто там воевал. Даже не смотрят, за кого воевал. Власти боятся людей с оружием.

      – У меня нет оружия.

      – Ты расскажешь мне про Тарасово?

      Мария переводила взгляд с Шоно на бабушку и обратно. Шоно её, конечно, удивил. Но бабушка Ядига удивляла то же.

      – Я думаю, склады кто-то поджог,– ответил Шоно,– Сомневаюсь, что случайно. Это могли сделать ополченцы, чтобы оставить армию без снарядов. Склады сейчас охраняют из рук вон плохо. Охрана часто ворует боеприпасы, перепродаёт. Возможно, они испугались ревизии и решили укрыть огнём свои махинации. Это обычное дело. Невозможно доказать, что что-то не было диверсией, вы же понимаете. Всегда можно сделать вид, что диверсанты просто очень удачно отработали.

      – Неплохо рассуждаешь. Ты знаешь, сколько пострадавших?

      – Нет.

      – Несколько сотен.

      – Даже