Похищение Европы. Сергей Кишларь

плечи выступая из него.

      Здесь яркое солнце, бледно-голубое безоблачное небо и понимание того, что прогноз не соврал – сегодня на градуснике взлетит за тридцать. Дом снова кажется одноэтажным, но теперь он выступает не из асфальта, а из виноградных листьев. Четыре окна, два балкона с выпуклыми кованными решётками, шиферная крыша с чердачным окном в пристроечке похожей на скворечник.

      – Дядя Павел!.. – кричу в сторону правого балкона.

      – Дядь Рома! – поворачиваю голову к левому.

      Первым появляется Командор, щурится от солнца, выискивая мою голову среди сплошного ковра виноградных листьев. Спустя секунду на соседнем балконе дядя Павел отстраняет с дверного проёма тюлевую занавеску.

      – Чего раскричался?

      – Дед Тудор зовёт. Обоих.

      Спускаюсь на тумбочку, прыгаю на землю, снова попадая в прохладное царство рябых теней. Сквозь густую листву и недозрелые гроздья винограда с балконов слышатся ленивые голоса стариков:

      – Что это ему приспичило?

      – Чудит, как обычно.

      Подождав стариков у подъезда, иду вместе с ними к задней калитке. Дед молча манит нас вслед за собой к дому. Крайний штакет старой просевшей калитки будто ножкой циркуля цепляется за землю, углубляя проделанную в тропинке дугообразную канавку.

      Через огород выходим на укрытый виноградом парадный двор. За воротами – городская окраина, больше похожая на сельскую околицу. По эту сторону разбитой асфальтовой улицы – частные одноэтажные дома сельского типа. По другую – широкая зелёная долина.

      На небольшом футбольном поле пасутся гуси. От самодельного баскетбольного щита доносятся приглушённые расстоянием голоса мальчишек, мягкие упругие удары мяча в землю и звонкие – в дребезжащий щит.

      Поначалу создаётся впечатление, что дед ведёт нас на улицу, но у подвала он останавливается, открывает одну из дверных створок. Командор сокрушённо хлопает ладонями по бокам:

      – Я думал, тебе наша помощь нужна, а ты вон куда. Давай оставим это дело на вечер.

      Дед уже опустил одну ногу на ступеньку подвала, стоит, пригнувшись в низком дверном проёме, осуждающе смотрит на Командора.

      – Думаешь, я тебе стакан вина хочу предложить?

      – А разве нет?

      – Налью, но потом. Пока не заслужил.

      – А чего сердитый такой?

      – День не удался. – Дед ощупью шарит по стене в поисках выключателя. – Идите за мной.

      Сгибаемся в дверях в три погибели, бочком спускаемся по крутой каменной лестнице.

      В углах ступеней – треугольные лоскуты густой шелковистой паутины.

      Пахнет плесенью, сырым камнем.

      Лампочка такая тусклая, что свет от неё едва ли ярче пламени свечи. Стеклянная колба укутана облаком распылённого золота, в котором почти безболезненно для глаз видна красная раскалённая спираль.

      В одном углу подвала полка с солениями, в другом – две заплесневевшие дубовые бочки на двести пятьдесят литров каждая.

      – Здесь осторожною. – Дед манит идущего